Когда происходит взрыв снаряда, возникает ударная волна: сильный воздушный поток, распространяющийся по окружности от места падения боеприпаса. Сила потока может быть такова, что разбивает стекла в окнах, раня находящихся в помещении. Сам по себе факт лишения остекления не радует, в несколько раз досаднее быть порезанным или покалеченным осколками в своей собственной квартире.
Поэтому стекла «скрепляют» бумажными лентами, в наше время — скотчем. Опыт показывает, что при разрывах осколки «повисают» на лентах и не разлетаются (хотя, все зависит от близости места взрыва). Чем гуще проклеено окно — тем лучше. Случается, что при массивных обстрелах стекла вибрируют и могут треснуть или лопнуть.
Приклеенные полосы смягчают вибрацию и оберегают жилище или убежище. Эффективным является также прием размещения на подоконнике больших стопок книг и папок с документацией. Правда, в таком случае преграждается доступ света в комнаты. Мне приходится жить с окнами, оклееными бумагой и скотчем, уже третий год. Печально.
Спасаемся от осколков. Как заклеить окна скотчем от обстрела градом в военное время
2 года назад
Что значит гуще проклеено?По несколько слоев полосок,одна на другую?И чем их вообще клеили?
2 года назад
Гуще — значит, один крест из бумаги по центру, затем — диагональные полосы крест-накрест и желательно добавочную маленькую «снежинку» на свободном пространстве. Некоторые крепят горизонтальные полосы на расстоянии 5-10см друг от друга по всей площади стекла. Если рама двойная, проклеивается и внутреннее окно.
Чем меньше свободной поверхности стекла, тем лучше — вот, что имеется в виду. Бумагу крепят мыльным раствором. Скотч сам держится. Одна на другую полосы клеить не стоит, возможно, я неправильно высказалась.
iri7ka74 [169K] 2 года назад
Во время Великой Отечественной войны на стекла клеили не обязательно кресты,могли быть и другие фигуры. Клеили их и из ткани и из бумаги и из газеты. Чтобы полоска приклеилась к стеклу,ее клеили используя раствор воды и хозяйственного мыла. Это делалось для того, чтобы стекло не так сильно разлеталось на осколки от взрывной волны. Необходимость в этих наклейках была достаточной для того, чтобы выдержать без разлета осколков.
Не знаю,насколько будет правильным и еще одно мнение по поводу крестов на окнах. Но,один ветеран Wow (когда я была еще школьницей) рассказывал у нас на уроке истории (перед 9 мая), что эти кресты,когда пролетали вражеские самолеты давали блики. И таким образом,с воздуха по домам,которые с разбитыми стеклами мало бомбили.Поскольку думали,что здания разбиты полностью. Не стоит осуждать это.Это не мои слова, а слова старенького ветерана (очевидно,которого уже нет в живых). Но, не хотелось бы думать, что он врал школьникам (октябрятам и пионерам)
KvTin [91.2K] 2 года назад
Лично мне кажется, что клеили такие полоски из бумаги или газеты для того, чтобы во время бомбардировки стекло на окнах не разлетелось в разные стороны, на множество мелких осколков и не покалечило людей в квартире, доме. Да и само стекло, на которое наклеины такие полоски, становится более прочнее. Разбиться или треснуть ему будет более сложнее. Ну по крайней мере это моя версия, а как на самом деле обстоит дело и для чего это делали, я на 100℅ не знаю. Может есть другие мотивы таких действий.
Почему во время войны заклеивали окна крест-накрест?
guitar1208 [3K] 2 года назад
Это было необходимо для того,чтобы во время взрыва окно разбившись не разлеталось по комнатеи чтобы осколки разлетевшись не поранили присутствовавших в комнате.так же это уменьшало количество осколков.
- создать папку и в ней текстовый файл
- в текстовый документ вставить код:
title Folder Private
if NOT EXIST Private goto MDLOCKER
echo Are you sure you want to lock the folder(Y/N)
if %cho%==Y goto LOCK
if %cho%==y goto LOCK
if %cho%==n goto END
if %cho%==N goto END
echo Invalid choice.
echo Folder locked
echo Enter password to unlock folder
if NOT %pass%== ВАШ ПАРОЛЬ goto FAIL
echo Folder Unlocked successfully
echo Invalid password
echo Private created successfully
- Меняем текст ВАШ ПАРОЛЬ на необходимый вам пароль.
- сохраняете документ как locker.bat
- Запускаете файл locker.bat и вводите пароль. Появляется папка private.
- Скидываете в эту папку файлы, которые хотите защитить.
- Заходите в файл locker.bat Чтобы скрыть папку private в locker.bat нажимаете Y.
- Если спрятать locker куда-нибудь поглубже в системе папок, то никто даже не догадается открыть этот файл.
2 года назад
Поставить тазик с водой, будет испаряться, будет чуть легче жару переносить, или же на открытое окно марлю влажную повесть.
Хорошо когда можно сквозняк устроить, у меня например комнаты трамвайчиком расположены, так если открыть окна в обеих комнатах, то очень недурно обдувает.
Ну и кондиционеры, если вам позволяют финансы их установить.
2 года назад
Самый надежный, но относительно трудоемкий, способ — это явная привязка к роутеру по MAC-адресу назначенных клиентам IP-адресов. Пароли тоже неплохо, но они имеют свойство «утекать», а периодическая их смена довольно муторное для пользователей занятие.
2 года назад
Для начала при встрече с ними надо успокоится и не бояться их т.к. у человека под мышками от страха вырабатывается гармон так называемый страха, стоит своре собак его почуствовать от вас пиши пропало бежать смысла нет, можно взять камень или палку и замахнуться на них но надо перед замахиванием присмотреть самого активного забияку это скорей всего всегда обычно главарь и если его атаковать то другие отступят, я конечно собак не боюсь но иногда проходя мимо жд вокзала ночью, опоздав на автобус на всякий случай беру с собой пневм пистолет (пуля калибром 3,5 мм)в лоб так даст мало не покажется, пока не нападали видимо чувствуют угрозу, хотя были пару случаев когда они преследовали стаей около 15 шт. но я нес на руках свою таксу девочку, преследовали причем не из интимных целей, пока не стрельнул в стаю пару раз.
Можно воспользоваться электрошокером, или баллончиком перцовым надолго запомнят.Неделю назад на мою таксу набросилась собака овчарка беспризорная, так я ей такую пробежку устроил по гаражам тупо побежал за ней загнал ее меж гаражей выматерился на нее теперь даже на улицу боится зайти
2 года назад
НУ мотоботы должны быть с толстой и жёсткой подошью мне так кажется и вообще должна быть специальная экипировка у мотоциклиста , на каком виде мотоцикла он бы не ездил будь это дорожный или кроссовый экипировка подбирается на вкус и цвет , ну естественно смотрят чтобы была прочная ткань на куртке со штанами , шлем чтоб не мешался и был прочный в случае чего , а тапки чтоб были с прочной подошвой , возможно даже по бокам мягкая не знаю . . )))))
2 года назад
Смотрите также:
Почему браузер блокирует плагины, заносит в чёрный список?
1 · 3 ответа · браузер
Солнечный удар, каковы его симптомы, первая помощь и как защититься?
0 · 2 ответа · защита
Как защититься от комаров?
2 · 10 ответов · защита
Защитные колпачки на коллиматорный прицел ВОМЗ какие подойдут?
1 · 1 ответ · оружие
Как защитить глаза от яркого солнца?
1 · 2 ответа · лето
Зачем во время Великой Отечественной войны заклеивали окна крест-накрест?
10 · 11 ответов · война
Как максимально защитить стекла от ударной волны после взрыва?
0 · 3 ответа · защита
Какие руны изображались на воротах, дверях, оконных рамах ? Почему?
1 · 3 ответа · магия
Если окна выходят на солнечную сторону, как спастись от жары?
1 · 10 ответов · защита
Источник: otvet.ya.guru
Зачем в Великую Отечественную на окна клеили косые кресты?
Иногда полагают, что полоски бумаги, наклеенные на стекло, не дают ему расколоться от ударной волны во время бомбардировок. На самом деле стекло с крестами тоже легко разбивается. Бумажные полоски не влияют на хрупкость материала, зато скрепляют разные его участки. Заклеенное стекло при взрыве скорее треснет, чем разлетится на осколки, способные поранить людей.
Задать свой вопрос
Материалы по теме
Сегодня читают
Продлите молодость мозга за 1 минуту: решите простую задачу
Тест: выберите дорогу, а мы расскажем, чего вам не хватает в жизни
Посмотрите на Флосси — самую старую в мире кошку. Как думаете, сколько ей лет?
Тест на гибкость мышления из СССР: определите, что нарисовал художник
Сколько лет вашему мозгу? Сосчитайте лица на картинке и узнайте
- О компании
- Состав издательства
- Правовая информация
- Правила использования материалов
- Пользовательское соглашение
- Реклама на сайте
- Реклама в журнале
- Контакты
- Политика использования cookie-файлов
- Техподдержка
Сетевое издание «Сайт VokrugSveta.ru» Свидетельство о регистрации СМИ ЭЛ №ФС 77-83686, выдано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) 26 июля 2022 года.
Учредитель сетевого издания: Общество с ограниченной ответственностью «Шкулёв Медиа Холдинг»
Главный редактор: Меньщикова Т. С.
Copyright (с) ООО«Шкулёв Медиа Холдинг», 2022
Любое воспроизведение материалов сайта без разрешения редакции воспрещается.
Контактные данные редакции для государственных органов (в том числе для Роскомнадзора):
Источник: www.vokrugsveta.ru
Все заклеивали окна крест-накрест белой бумагой. Но они все равно повылетали
Бытует мнение, что советские люди во время Великой отечественной войны безоговорочно верили в Сталина. Хотя фронтовики давно рассказали, что никто не шёл в атаку с кличем: «За родину, за Сталина!», а кричали совсем другое, более земное и брутальное. О том, как выживал «глубокий тыл» в годы войны, и о чём думали советские школьники, рассказала бывшая сотрудница Пушкинского дома Арина Владимировна Архипова-Богданова, детство которой пришлось на войну, а ранняя юность – на жизнь в оккупированной Германии.
«По Свердловску ходили слухи о случаях каннибализма»
– Известие о начале войны было шоком?
– Сразу после того, как разнеслась новость о начале войны, мы приехали в город с дачи. Настроение у всех было очень мрачное. Ленинград стоял непривычно пёстренький, все заклеивали окна крест-накрест белой бумагой. Как выяснилось, это ничего не дало, стёкла всё равно все повылетали… В один из дней, в самом начале июля, папа пришёл домой и сказал: «Сегодня эшелон в Свердловск».
Этим первым эшелоном мы и поехали с мамой. Отец остался служить в Ленинграде.
Помню, в тот поезд набилось очень много народу. Везде был распихан багаж, на верхние полки укладывали детей, а внизу сидели взрослые и старики. Периодически мы останавливались и пропускали идущие на фронт поезда с красноармейцами. Через шесть суток приехали в Свердловск.
- Арина Владимировна Архипова-Богданова
– Была ли для вас война такой же неожиданность, какой она оказалась для Сталина и его ближайшего окружения?
– Надо сказать, что никто не удивился, все этого ждали. Никто – из тех, с кем я тогда общалась – не верил в мир с Гитлером 1939 года. И никто этот мир не одобрял, в том числе и в моей семье. Я помню, папа принёс откуда-то журнал, где были фотографии Молотова с Гитлером в Берлине. Явно под влиянием взрослых я им всем на этих фотографиях выколола глаза и нарисовала усы (поверх их собственных), за что меня папа потом ругал.
– А какой вам запомнилась тыловая жизнь в Свердловске?
– Свердловск ведь считался не только столицей Урала, но и столицей тыла. Во время войны там жили около миллиона человек. Это был глубокий тыл, нас минули обстрелы, бомбёжки, затемнения, в отличие от многих других городов. Но жизнь была просто отвратительная. Сейчас много говорят об ужасных боях, о подвигах солдат.
Однако жизнь рядовых тыловиков была не сильно лучше… Свердловск состоял из деревянных изб, как большинство русских городов. Туда селили сразу несколько семей. Бывшие купеческие дома тоже превратили в коммуналки. В них не было дымохода и отопления, люди делали дырку в форточке, чтобы дым от печки-буржуйки выходил на улицу.
Электричество включали на два часа в сутки. Зимой часто замерзал водопровод, канализация. Мы учились в три смены в школе, потому что большинство школ были заняты под госпитали. Занятия начинались в восемь утра у первой смены. Третья смена заканчивала затемно, около одиннадцати вечера.
Это был ужас.
– Зимой 1941 в Ленинграде начался массовый голод. А как было с продовольствием в Свердловске?
– Карточки ввели сначала на хлеб. Детям и иждивенцам полагалось 400 грамм в день. Служащим – 500 грамм, рабочим около 600 грамм. Когда мы получили эти карточки, мы подумали: «Господи, куда столько хлеба?» А потом поняли, что кроме этого хлеба есть было нечего. Позже уже появились карточки на всё: на крупу, мясо, жиры, сахар.
Но в Свердловске они не отоваривались. Очень трудно было что-либо получить. Покупать можно было только на сегодняшний день и на завтрашний – и то не всегда.
– И как люди выживали?
– Рабочих кормили в столовых. У нас в школе как таковой столовой не было. Хотя школьникам давали ещё дополнительно 50 грамм хлеба и чайную ложку сахарного песка. Из этого состоял наш завтрак. Иногда перепадала маленькая булочка – это было счастье.
Есть хотелось вообще всё время. Несколько раз мне давали абонемент в столовую как ребёнку фронтовика. Однажды у меня этот абонемент стащил кто-то из одноклассников…
Немногие знают, что даже в тылу люди голодали постоянно. По Свердловску ходили слухи о случаях каннибализма. Но мы выживали за счёт того, что мама продавала спирт на рынке. Она работала в институте, где было завались подкрашенного спирта. Однажды, когда кто-то из коллег понял, что она совсем плоха, ей дали бутылочку чистого спирта.
Она его развела как водку и продала на рынке мужикам. Потом стала и подкрашенный продавать.
– Слухи о каннибализме были просто слухами?
– Кто ж знает… Тогда правду о реальных проблемах не говорили. Мы питались слухами. Даже письма подвергались жёсткой цензуре. Хотя почта работала не в пример теперешней! Я этому всегда поражалась.
Там ведь были миллионы писем, никаких других средств связи не было. Ездить друг к другу было нельзя, про телефон и говорить нечего…
«Мы научились обходить цензуру»
– Кто-то из ваших знакомых всё же остался в Ленинграде?
– Часть моих родственников остались в Ленинграде, а отец служил на Ленинградском фронте. Папа регулярно писал письма, давал нам знать, где находится его полевая почта. Так мы понимали, что сужается блокадное кольцо.
– Разве это было законно? Отец имел право разглашать, где находится почта?
– Нет, конечно. Это был эзопов язык, шифры в письмах. У нашей семьи даже был свой шифр, и при помощи него мы рассказывали всё, что не пропускала цензура.
– А что за шифр у вас был?
– Ну, например, у нас была одна знакомая, из русских немцев. Звали её Нина Адольфовна. И поэтому мы стали говорить: «Ниночкин папа ведёт себя очень плохо» или «Ниночкин папа в последние дни потише». Таким образом мы узнавали про бомбёжки и обстрелы в Ленинграде. Ниночка, кстати, и смеялась, и обижалась на это.
Отец как-то иносказательно умудрялся обо всем рассказывать, я была маленькая и не понимала, а мама расшифровывала. Также узнавали и о голоде. Один профессор из Ленинграда писал такие загадочные письма, их надо было тщательно расшифровывать. Это было очень интересно. Бомбёжки он называл книжками, например. «Книжек не читаю» означало, что всё более-менее спокойно.
А когда он «читал» много книжек, то мы беспокоились. Он ещё часто ссылался на сюжеты опер и книг.
- Письмо, подвергнутое цензуре
– Как вы поняли, что можно было писать, а что – нет?
– Мы догадались, как работает цензура. Там сидели девушки. Одна читает и отмечает красными крестами, что надо вычеркнуть. Следующая тушью вымарывает эти строчки. Однажды нам пришло письмо из Ленинграда, где кресты стоят, а вымарать забыли. Там было написано: «Мы были в гостях и пробовали новое печенье», а в скобках указано: «из картофельной шелухи».
И вот на строчке про шелуху стоял крест.
– То есть скрывали факт массового голода в Ленинграде?
– Ну да, но всё равно все об этом знали. И про бомбежки, и про то, где замыкается кольцо. Многое рассказали и эвакуированные из Ленинграда, которые приехали в 1942 году в Свердловск. Это уже потом, но тоже в 1942 году, показали документальный фильм «Ленинград в борьбе», где говорилось о голоде и нормах хлеба.
– Известно, что во время блокады Ленинграда в Смольном была клубника и булочки с заварным кремом. У вас было что-то подобное?
– Ходили слухи о закрытых магазинах, где все было как до войны. Туда ходили привилегированные люди. Местные власти или, например, актеры из МХАТа, которые приезжали в Свердловск. Были дома, где никогда не отключали электричество и где всегда работало отопление…
– Культурная жизнь была или об этом люди тогда не думали?
– Несмотря на тяжёлое положение, культурная жизнь била ключом. Были опера, драматический театр, ТЮЗ и оперетка. Театры набивались битком в любой день. Но у нас был кое-какой блат, иногда удавалось попасть. Я много ходила в драматический театр. В городе ещё было два кинотеатра и библиотеки.
Были американские фильмы, мы тогда ещё дружили с США. Я с детства привыкла к театру, моя мама ведь была актрисой до войны. Но потом она об этом и не думала, нужно было откуда-то доставать деньги. Уже после победы, когда мы жили в Дрездене, её пригласили работать актрисой в Берлин. Но мой отец очень не хотел туда ехать, и мама в итоге отказалась.
Так закончилась её карьера. Но театр я полюбила на всю жизнь.
– А люди в Свердловске друг друга поддерживали?
– Почти нет. Всем было плохо, и все друг друга ненавидели. Было много мальчишек-хулиганов, которые ходили стаями. Они однажды напали на меня в нашем дворе. Я шла домой, а они меня окружили, стали колотить и плевать на меня. Просто так, ни с того ни с сего. Думаю, они, поняли по моей одежде, что я эвакуированная – «чужая». Были и другие нападения.
Помню, мою тётю устроили официанткой в столовой на заводе, она выхлопотала мне какой-то абонемент, и я носила маме домой суп. И вот я шла с этим супом зимой, а навстречу мне группа подростков. Я их хочу пропустить, лезу в сугроб, а один из них заорал: «Чё смотришь?» и толкнул. Суп разлился, я, конечно, очень расстроилась. Вообще, все люди были обозлённые.
Я как-то раз спросила у соседа, который выращивал на участке черёмуху, не продаст ли он нам немножко ягод. Он меня покрыл матом и прогнал. Это была норма, хотя и понятно – почему. Есть было нечего, квартиры постоянно уплотняли. В двух комнатах могли жить две семьи, около 10 человек. Народ вообще был буйный, а от этого ещё больше ожесточался.
Процветал антисемитизм. В Ленинграде, конечно, люди себя так не вели.
– А в чём проявлялся антисемитизм?
– Он вообще был очень распространён в бытовой среде. В Ленинграде я с этим не сталкивалась, даже не отличала русских от евреев. А для свердловчан что москвичи, что евреи были синонимами. «Понаехали», «шкуру свою спасают», – это были обычные разговоры. А из Москвы приезжали многие лауреаты премий, женщины ходили в чернобурках, свердловчане завидовали.
Что касается евреев, их называли жидами. Из-за такого отношения им сложно было устроиться на работу. И этот антисемитизм длился почти вплоть до Перестройки. Правда, после войны он уже шёл больше «сверху», чем от народа.
– И всё же, несмотря на эту взаимную агрессию, чувствовался ли патриотический подъем?
– В победу верили, но Сталина никто особо не любил. Папин брат сидел с 1937 года. Вообще, очень многих знакомых посадили в 30-е годы. Это ведь просто так не забывалось. Отец потом признавался, что в те времена они с мамой ни одной ночи спокойно не провели. Да и в войну сажали за провинности и за разговоры, это было известно.
Так что среди моих знакомых с патриотизмом было не очень. Хотя люди продолжали верить в победу. Наверное, потому что больше ни во что особо верить не оставалось.
«В конце войны мы хотели демократии и свободы слова»
– Когда вы вернулись из эвакуации?
– В 1944 мы вернулись в Ленинград. Город производил пугающее впечатление. Дома были потрёпанные, где-то зияли сквозные дыры. Все окна были забиты фанерой, кругом – следы от осколков. Ленинградцы, которые пережили блокаду, были очень гордые. На реэвакуированных смотрели как бы свысока.
Зато не было никаких хулиганов, мальчики здоровались друг с другом за руку, никакого мата. Меня это просто потрясло. Дома начали потихоньку восстанавливать. Вообще, именно тогда, в 1944 году, когда мне было 13 лет, я начала задумываться о том, что нужно было не просто страну восстанавливать, а менять систему.
– Вы делились этими мыслями с кем-то? Это ведь «контрреволюционная деятельность», 58-я статья УК РСФСР?
– Делилась. Разговаривала на эту тему с одной девочкой, профессорской дочкой, в том же 1944 году. Больше никому, правда, доверять свои мысли не стала. Мы думали, что подрастём и будем бороться за смену строя. Хотели демократии и свободы, прежде всего, свободы слова.
Вот такой неясный был план.
– На разговорах и остановились?
– Мысль о том, что этим надо заняться, жила во мне довольно долго. Моя подруга даже рассказала о наших «планах» своему знакомому профессору. Он, как ни странно, воспринял это серьёзно и даже похвалил. А на нас с подругой так никто и не донёс. Правда, на этом моя «подпольная деятельность» закончилась.
Вскоре мы уехали в Германию, и с 1946 по 1949 годы я жила в Дрездене, туда распределили отца. Вот там патриотизм у меня рос как на дрожжах, потому жизнь была гораздо лучше! Там я и вступила в комсомол, в 9-м классе, хотя долго не хотела этого делать. Первыми – ещё когда я училась в Ленинграде – вступать стали девочки, которые пережили блокаду.
Они носили медаль за оборону Ленинграда и жутко этим гордились. А нас, вернувшихся из эвакуации, порицали за недостаток патриотизма. Но в дрезденской школе я была отличницей, старостой класса. И директор школы сказал: «Всем хороша девочка, только вот в комсомол почему-то не вступает». Ну, я и поддалась.
– Это было искреннее желание?
– В целом, да. Жизнь в Дрездене, учёба в хорошей школе при группе оккупационных войск этому сильно способствовали. Я ходила в библиотеку и изучала историю партии. В Германии детей никто не жучил, дышалось свободно. Мы сами проводили классные собрания, сами выпускали стенгазету, никто её не проверял.
А в комсомоле была разная активность. На какое-то время меня всё это захватило. Но моё отношение к окружающей действительности резко изменилось после того, как я вернулась в Ленинград в 1949 году, чтобы доучиться в школе и поступить в университет. Хотя город к этому времени преобразился, почти все дома были уже отремонтированы, ходили новые автобусы, но в целом жизнь была в разы хуже, чем в Дрездене. Меня определили в ужасную школу, где были глухие учителя, а дети на уроках кидались едой.
Кроме того, в 1949 году я застала разгар борьбы с космополитами. Мой папа читал газеты, ругался, возмущался ужасно. Потом было дело врачей, это всё передавали по радио, даже моя бабушка была недовольна. Бытовой антисемитизм и правительственный соединились, люди в очереди в аптеку (в то время многие евреи там работали) жаловались, что «жиды их травят». Мою подружку, отличницу, не взяли в аспирантуру, потому что она была наполовину еврейка.
– Поступить в университет было сложно?
– Да, довольно трудно. Хотя меня, по правде говоря, приглашали работать в органы, в МВД. После возращения из Германии мне пришла повестка из Большого дома. Я плохо соображала, думала, что меня что-то про родителей в Германии будут спрашивать (я ведь вернулась в Ленинград без них). Ну, и пошла туда, на Литейный в указанный кабинет.
Мужчина в штатском предложил мне выучиться на переводчика, переехать в Германию и работать на их структуры. Предлагали большие по тем временам деньги. Но я уже знала, что такое органы, помнила 30-е годы. Я была не та патриотка, которая в 9 классе вступила в комсомол. В итоге отказалась, сказала, что хочу поступать в университет.
И это, кстати, была правда.
– Куда поступили?
– В пединститут имени М.Н. Покровского. Пыталась попасть в СПбГУ, но в приёмной комиссии сказали, что я сдала сочинение на двойку. Одна моя подруга считала, что я на самом деле всё хорошо сдала и это просто был звонок из Большого дома. Что-то вроде мести. Но думаю, что я и правда наделала ошибок. После института очень сложно было найти нормальную работу.
Поначалу преподавала литературу, получала мизерные деньги. А потом меня взяли в Пушкинский дом. Я писала статьи про Достоевского и занималась декабристами.
– Победа в войне не изменила к лучшему отношение вас и ваших родителей к Сталину?
– В нашей семье отношение не поменялось, хотя многие люди, действительно, после победы стали его уважать. Но это всем быстро надоело, начал развиваться культ, и никто к этому всерьез не относился из моего окружения. Однажды я спросила папу: «Ты когда-нибудь кого-нибудь ненавидел?» Он сказал: «Сталина».
А папа же был военный офицер и часто ходил на всякие собрания, где надо вставать и хлопать вождю. Он рассказывал, что вставал, но никогда не хлопал, а держал кукиш в кармане. Но когда Сталин умер, я плакала.
– Почему?
– Это были ужасные дни и ужасное настроение. По радио были только соболезнования и траурная музыка. Все кругом плакали. Настроение у всех было очень подавленное, даже у моего папы. Я его спрашивала: «Ты-то почему расстроен, ты же его ненавидишь?» А он говорил, что боится, что дальше станет хуже. Хотя непонятно, куда могло быть хуже. Ну, вот и я тоже поддалась этой общей тревоге.
Потому и плакала.
– Сегодня продолжаются споры на тему: победа была достигнута благодаря Сталину или вопреки ему?
– Не то и не другое. Война началась, конечно, благодаря Сталину. Надо было дружить не с Гитлером, а с англичанами. И тогда никакой войны вообще могло бы не быть. И я не верю, что для Сталина эта война была громом среди ясного неба. Но я отдаю ему должное за то, что 7 ноября он провёл на Красной площади парад.
Все бежали, в Москве была жуткая паника, а Сталин не уехал. Кроме того, он потом, после 1941 года допустил в командование умных людей. Он не был дурак. Так что какие-то вещи он смог сделать, хотя никто не спорит, что он злодей.
– Сегодня патриотическая пропаганда строится на нашей великой победе и Сталине, под руководством которого она была достигнута.
– Это мне всё не нравится. И даже дело не в том, что спекулируют победой или возвышают злодея. У нас ведь сегодня вообще все поводы для гордости в прошлом. Трубят про Куликовскую битву, про изгнание поляков из Кремля, все эти во многом преувеличенные победы. А историю надо знать со всех сторон, не выискивая только поводы для гордости.
Надо помнить и том, чем гордиться нельзя ни при каких обстоятельствах. И даже, быть, может, об этом надо помнить в первую очередь.
Анастасия Беляева
Источник: gorod-812.ru
Скотч на стёклах окон помогает при взрывах?
Если углубляться в физику, то подобные «кресты» (да и любые полосы) на окнах – это своеобразное армирование стекла, крепящегося в рамах лишь по краям. В этом смысле стекло выступает мембраной, которая колышется в такт сотрясению воздуха снаружи.
Основной удар приходится в самый центр мембраны, именно поэтому считается, что форма «крест-накрест» лучше рассеивает напряжение и препятствует столь сильному дроблению стекла. При этом, опять-таки по физике, главное – чтобы линии как можно чаще пересекались в центре. Чем чаще «липкие» полосы нанесены на поверхность, тем больше осколков стекла они на себе задержат. Некоторые даже прибегают к цельной оклейке.
buzz
20.03.2022 оставил(а) комментарий:
Вспомним Великую Отечественную войну, а именно кадры кинохроники, на которых показаны прифронтовые города. В них каждое окно было заклеено крест накрест полосками бумаги. Конечно, стёкла разбивались, но не все, да и у разбитого стекла было куда меньше осколков. Ведь не секрет, что большинство ранений происходит именно из-за осколков стекла.
Так что приклеивайте скотч крест — накрест изнутри. Для лучшего эффекта можно наклеить и тонированную или другую полимерную плёнку на всё окно (можно и внутри, и снаружи). Всё это снизит вибрацию стекла при ударной волне при взрыве.
Можно использовать простой прозрачный скотч, можно малярный, можно и полосками бумаги клеить окно.
От осколков помогают и плотно задвинутые тяжёлые шторы.
Forget
20.03.2022 оставил(а) комментарий:
Скотч или бумага наклеенная на стекла действительно помогают незначительно снизить хрупкость стёкол от вибрации, которая возможно будет при взрывах.
Но основная задача это не дать осколкам вылететь в глубь помещения, поэтому ещё в Wow люди клеили на стекла крестом бумагу, которая в случае взрыва сдерживала рассыпания стекла, а так же незначительно укрепляла его.
Источник: ingvarr.net.ru