Средства обнаружения подводных лодок сегодня переживают настоящую революцию – и одним из ее условий является применение новейших беспилотников (БПЛА) и вычислительных систем
Что разрабатывается на эту тему сегодня для ВМС США и какую угрозу американские технологии могут представлять для российских подводных сил?
Американская специфика понятия «морская авиация» в том, что это в основном (за вычетом базовых патрульных самолетов) авиация палубная. Те сведения, которые на сегодня просачиваются в прессу, говорят о том, что будущий противолодочник ВМС США замышляется как палубная машина. С учетом того, что в противолодочной обороне у американцев важнейшую роль играют надводные корабли, это должен быть беспилотный вертолет.
Вертолетные изыскания
Опыт у США в этих вопросах немалый. Еще в 1963 году в строй ВМС США вступил беспилотный противолодочный вертолет QH-50 DASH. Дистанционно управляемый вертолет мог нести противолодочные торпеды или ядерную глубинную бомбу. Хотя считается, что вертолет был неудачный, но он стоял на вооружении США и Японии много лет.
Command Modern Operations — Обучение #20 — Подводные лодки. Обнаружение подводных контактов
Уже в ХХI веке в США был запущен в серийное производство другой беспилотный вертолет – MQ-8B Firescout. Эта машина может выполнять широчайший спектр разведывательных задач, а также атаковать надводные цели с помощью ракетного оружия. Его грузоподъемность позволяет нести ему гидроакустические буи.
Firescout создан компанией Northrop Grumman, и прямо сейчас эта компания ведет работу над новым беспилотником – MQ-8C, который намного больше и грузоподъемнее. Этот вертолет сделан на базе пилотируемого вертолета Bell 407 и его грузоподъемность позволит нести не только буи, но и средства поражения – малогабаритные торпеды (ту же Mk.46) и глубинные бомбы, в том числе и ядерные. И к России это имеет прямое отношение, потому что США таким образом намерены бороться именно с нашими подводными лодками.
Поиск
Для оценки американских возможностей создавать противолодочные БПЛА стоит сказать пару слов о современных методах поиска подлодок. Еще много лет назад США ушли от применения отдельных единиц различных сил (кораблей, самолетов и т.д.) к системе противолодочной войны, в которой каждая единица является частью системы, выполняющей свою функцию.
Так, корабль с буксируемой гидроакустической станцией (БУГАС) и низкочастотным излучателем (НЧИ) может обнаруживать даже бесшумные подводные лодки на расстоянии в десятики километров. Излученная низкочастотная акустическая «посылка» проходит под водой огромные расстояния и заставляет любой, даже самый бесшумный объект, отражать такую же волну во все стороны. Потом буксируемая антенна ГАС ее принимает, и лодка обнаружена.
Но отраженная волна идет намного дальше, корабль может «подсветить» подлодку и на существенно большем расстоянии, просто его антенна не примет отраженный сигнал – он будет слишком слабым. И тут на помощь как раз и приходит авиация. Вертолеты могут провести постановку радиогидроакустических буев (РГБ) в таких районах, где отраженная волна еще достаточно сильна, чтобы ее засечь в принципе, но слишком далеко от корабля, чтобы засечь ее корабельной буксируемой гидроакустической станцией. «Подсвет», таким образом, делается для выставленных буев, а они уже ловят отраженный от лодки сигнал. Такие методы расширяют зону контроля до сотен километров вокруг корабля.
И вот тут маленькие по сравнению с палубными вертолетами дроны могут сказать свое слово. Вместо обычных двух пилотируемых вертолетов на корабле может быть один вертолет и два беспилотника, что существенно расширяет поисковые возможности. Выставленные с американского вертолета (впрочем, с самолета тоже) буи работают совместно, как одна большая антенна, что резко повышает эффективность обнаружения.
Особые эффекты
Стоит сказать и о неакустических способах обнаружения подлодки, которые вошли в обиход американской авиации в начале девяностых. Подлодка не абсолютно скрытна даже под водой – она, продвигаясь через толщу воды, эту воду своим корпусом раздвигает. Жидкость несжимаема, и движение в ее толще крупного объекта порождает на поверхности воды волновые эффекты, разные и в большом количестве.
Это относится и к обнаруживаемым с помощью радиолокации возмущениям масс воды, и к электромагнитным аномалиям, которые образуются, когда лодка тем или иным способом упорядочивает движение ионов в воде (например, «прокручивая» массу воды гребным винтом), порождая на короткое время токи (ионы – это заряды, а упорядоченное движение зарядов – это электрический ток). Американцы впервые столкнулись с этим в 1944 году, когда радиолокаторы управления стрельбой корабельных орудий в исправном состоянии показывали отметки на пустом месте в море.
Через некоторое время американцы установили, что каждый раз в глубине под этим местом была подводная лодка.
В СССР данный эффект стал известен в начале шестидесятых. Расчет РЛС на берегу обнаружил, что наша же подводная лодка, которую отслеживали с помощью радиолокации в тренировочных целях, оставалась видимой на экране РЛС даже после погружения – просто радиолокатор «вел» не саму лодку, а ее «след» на поверхности.
На рубеже 1980-х, начале 1990-х на Тихоокеанском флоте летал противолодочный самолет Бе-12, специально доработанный для радиолокационного обнаружения одной из известных тогда отечественным специалистам аномалий. Результаты были положительные – специально подготовленные штурманы оказались способны распознать в радиолокационной «картинке» след погруженной подводной лодки. По факту теперь экипаж самолета просто видел место, под которым на глубине находится лодка.
США активно следили за этими работами в России и сами их интенсивно вели. Они сделали решающий шаг – соединили специальным образом настроенную РЛС самолета (что было и у нас) с мощным вычислительным комплексом, способным точно отличить именно ту самую аномалию от похожей, природной. И компьютеры справились. Сегодня любой американский или японский противолодочный самолет «видит» то место, под которым на глубине идет подлодка. С очень большого расстояния.
Для российского подплава итог оказался неутешителен. Вот что писал генерал-лейтенант Морской авиации ВМФ России В.Н. Сокерин о учениях Северного флота (СФ):
«В управлении 57-й скад (Североморск-3) (57-я смешанная корабельная авиационная дивизия, ныне расформированное соединение морской авиации СФ – прим. ВЗГЛЯД) служил один умный офицер. Где-то через месяц после очередного сбор-похода кораблей СФ он… предложил посмотреть его анализ … он проделал огромную работу, проанализировал кальки движения всех наших лодок, принимавших участие в сбор-походе, “проводку” средствами ВПО всех иностранных самолетов в районе действия сил флота…
В первый и третий день нахождения сил в море с АС “Анненес” (“Аннейя”) прилетал один “Орион” (патрульный/противолодочный самолет американского производства – прим. ВЗГЛЯД), который, пролетев по какому — то “ломаному” маршруту, уходил обратно. Тот умный офицер, “наложив” на карту маршрут “движения” “Ориона” полученные с ПЛ кальки их фактического местоположения на период “пролета” “Орионов”, делал однозначный вывод, что… все десять “поворотных” точек его фактической линии пути находились абсолютно точно над фактическим местом (на время пролета) всех 10 (!) лодок».
Это было еще в девяностых годах. Сегодня на всех американских и на всех японских противолодочных самолетах стоят РЛС с функцией картографирования. Спрашивается – зачем это нужно над морем, что там картографировать? Воду?
А ответ такой – для получения четкой радиолокационной картинки с поверхности воды нужна именно настолько точная РЛС, и она там есть. А еще нужен очень мощный вычислительный комплекс, и такой комплекс там также стоит.
Причем тут противолодочные беспилотники с кораблей? При том, что их предположительный прототип MQ-8B тоже получил РЛС с такой функцией. И оптико-электронная обзорная система на них тоже есть. А значит, и тепловизор, пригодный для обнаружения всплывающего кильватерного следа подлодки, такой аппарат может нести. И буи для идентификации обнаруженной подводной цели тоже.
А вычислительный комплекс может быть и на корабле. Вместе с буями, низкочастотным подсветом с кораблей, противолодочными вертолетами и торпедным оружием будущие американские противолодочные беспилотники усилят и так огромные противолодочные возможности ВМС США и, возможно, их союзников.
Выводы
И так огромные возможности ВМС США и их союзников в части противолодочной борьбы в ближайшее время могут быть расширены еще больше, за счет того, что на кораблях появятся беспилотные вертолеты, способные заменить пилотируемые из расчета «два вместо одного». Фактически это означает рост охвата акваторий надводными силами до полутора раз – вместо двух «летающих» противолодочных единиц каждый эсминец сможет нести три.
Вместе с уже и так имеющимися противолодочными возможностями как надводных сил, так и базовой патрульной (противолодочной) авиации, новая боевая техника еще сильнее осложнит действия любых, даже самых современных подводных сил.
Сегодня в противолодочной обороне происходит такая же революция, какая произошла в противовоздушной обороне (ПВО), с появлением сначала радиолокационных станций, которые могли управлять зенитным огнем, а потом – зенитных управляемых ракет. И чтобы выжить и победить в войне, в которой применяются современные средства противолодочной обороны, подводному флоту придется измениться настолько же сильно, насколько пришлось в свое время измениться авиации, чтобы эффективно воевать против противника, имеющего современные зенитно-ракетные системы, а не прожектора и зенитные пушки. Американские противолодочные беспилотники лишь один из ярких признаков этой новой эпохи, которая уже практически наступила.
Александр Тимохин, Взгляд
Обязательно подписывайтесь на наши каналы, чтобы всегда быть в курсе самых интересных новостей News-Front|Яндекс Дзен, а также Телеграм-канал FRONTовые заметки
Источник: news-front.info
Противолодочная авиация ВМФ России: имитированные цели и болванки вместо оружия
Тактическая группа из пяти противолодочных самолетов Ил-38 и Ил-38Н смешанного авиаполка Войск и сил на Северо-востоке России в рамках итоговой проверки за зимний период обучения отработала учебные действия по поиску, обнаружению и слежению за подводными лодками условного противника, используя бортовые противолодочные комплексы. Пять противолодочных самолетов ТОФ впервые одновременно провели групповой поиск подлодок условного «врага», расставили минные установки и выполнили противолодочное бомбометание. В заданном районе экипажи обнаружили и атаковали с воздуха специально сымитированную подводную цель, применено около 50 практических авиационных глубинных учебных бомб.
Новость эту радостно подхватил целый ряд наших СМИ, хотя по факту это ничто иное как признание полной катастрофы с нашей противолодочной авиацией.
Глубинные бомбы вместо торпед, это, извините уровень начала Второй мировой войны (ибо первые противолодочные авиаторпеды МК24 «Фидо» начали применяться авиацией союзников еще в 1943 году).
Фактически противолодочной авиации у нас нет, а то что имеется устарело примерно на 30-40 лет. Причем это касается даже таких новых комплексов как «Новелла» (модернизированный самолет Ил-38Н). Так в чем же дело?
Новейший комплекс «Касатка» от «Радар-ММС», назначенного (прежним командованием Морской авиации) у нас «головной организацией» по авиационным ППС (противолодочным поисково-прицельным системам) и комплексам (несмотря на то, что никогда ничего по этой теме ранее не разрабатывала), в своем рекламном видео о реальной «эффективности» (в кавычках) показывает цифры, из которых следует, что дальность обнаружения современных малошумных подлодок составляет для применяемых сбрасываемых радиогидроакустических буев (РГАБ) РГБ-16М… несколько сотен метров!
Причем это именно реальные цифры, о чем уже неоднократно писали специалисты (так называемый «кризис локального наблюдателя», обусловленный резким снижением шумности целей, — вплоть до уровней близких к фоновым). Есть ли иные решения? Да, есть. И они давным-давно реализуются (с конца 80-х годов) и массово реализованы (с 90-х) в зарубежных новых ППС на основе трех ключевых технологий:
– использования отдельного РГАБ не как «обнаружителя», а как «датчика» распределенной антенны поля буев, задачу обработки данных которой и функции «обнаружителя» решает уже ППС самолета или вертолета;
– многопозиционной работы различных оптимально распределенных в районе поиска гидроакустических средств и комплексной совместной обработкой данных (например, в ВМС США через вертолетную систему LAMPS обеспечена передача данных РГАБ для их комплексной обработки с корабельными противолодочными комплексами SQQ-89;
– в необходимых случаях реализация активного низкочастотного «подсвета» акватории (после чего даже абсолютно бесшумная подлодка оказывается в роли «мухи не стекле»), причем в современном виде маломощного и даже скрытного (т.е. не обнаруживаемого подлодкой-целью), — времена «буханья» мощными активными посылками на пол океана (после чего на берег выбрасывались киты) остались в прошлом.
С таким подходом дальности обнаружения даже самых малошумных подлодок могут достигать десятков километров, а высокая скорость и большой запас буев на самолетах делает их самым страшным противником наших подлодок. Подчеркну, все это стало массовой реальностью в ВМС зарубежных стран уже в 90-х годах прошлого века.
При этом ВМФ России, даже в новейших кораблях и самолетах, «замер» в далеких 80-х:
– совместная работа авиационных и корабельных средств поиска заведомо не обеспечена (как аппаратно и программно, так и тем, что они «просто» работают в разных диапазонах частот);
– авиационные средства (самолеты, модернизированные вертолеты Ка-27М) имеют средства поиска по своей «идеологии», отставшие от мирового уровня на 30-40 лет (и это не вина промышленности, там предлагались современные решения и технологии, это именно давно устаревшие некомпетентные требования заказчика (ВМФ и Минобороны).
Более того, даже относительно современная (и вполне работоспособная) «Новелла» пошла на флот «кастрированной», — без всей положенной номенклатуры новых РГАБ. В госзакупках есть только модификации древних РГАБ (разработка еще начала 80-х годов) РГБ-16. На современной ППС и на РГБ-16 можно получить очень неплохие результаты, и наша наука проводила такие эффективные эксперименты. Но у нас нет современных ППС, а с теми якобы «новейшими», которые есть, реальные дальности составляют мизерные несколько сотен метров (т.е. менее километра!), т.е. говорить о сколько-нибудь эффективном поиске подлодок с такими средствами не приходится…
Кроме того, нельзя не отметить и еще один очень грозный фактор – РЛС поиска подводных объектов (и иные неакустические средства), а точнее регистрации на поверхности воды слабых возмущений, обусловленных движением корпуса подлодки на глубине. Работы эти начинали еще очень давно в СССР, и результаты были весьма перспективными (с хорошей статистикой реальных обнаружений, но нестабильной).
Однако у нас «все это умерло», и сейчас, когда об этом говоришь с представителями авиации ВМФ (со ссылкой на зарубежные работы) типовой фразой стало:
— А что, у нас что-то по этой тематике разве было?
Было, и еще как! Только один пример, из воспоминаний начальника отдела перспективного проектирования ЦНИИ им. Крылова А.М. Васильева с оценкой этого вопроса последним советским Заместителем Главкома ВМФ по кораблестроению и вооружению адмиралом Новоселовым:
… на совещании не дал слово начальнику института, рвавшегося рассказать об экспериментах по обнаружению всплывшего следа подлодки с помощью РЛС. … Уже много позже, в конце 1989 г., спросил его, почему он отмахивался от этого вопроса. На это Федор Иванович отвечал так: «Об этом эффекте я знаю, защититься от такого обнаружения невозможно, так зачем расстраивать наших подводников»?
При всем этом нельзя пройти мимо мнения о том, что на практически полное игнорирование в ВМФ РФ современных тенденций развития средств поиска подводных лодок определяющим фактором оказывается наше огромное «освоение бюджетных средств» на подплав. Т.е. вскрытие острых проблем со скрытностью, обликом наших подлодок (в т.ч. новейших) может привести к логичному сокращению бюджетных ассигнований на них (чего очень не хотят некоторые лица и организации).
Т.е. частные интересы «освоения бюджетных средств» оказываются выше реальной военной безопасности страны? Куда смотрят адмиралы? А как-то слишком часто в последнее время они смотрят на то, какие высокие посты они после флота займут в ОПК, соответственно «портить отношения» с ОПК оказывается практически тем же, что и «поставить крест на карьере». «Замечательный вопрос» (в кавычках) – где сейчас бывший начальник авиации ВМФ?
Но еще «интереснее» (в кавычках) ситуация с оружием.
По факту бомбы наша противолодочная авиация кидает потому, что кидать больше нечего. Все началось с «оружия 3 поколения», — торпеды УМГТ-1 и авиационной противолодочной ракеты АПР-2, поступивших на вооружение в конце 70-х годов прошлого века. Для того чтобы «не портить статистику», тогда Морская авиация пошла на полный отказ от применения новых практических торпед (с включенными системами самонаведения и реальным их наведением на подлодки-цели), заменив их киданием торпедоболванок.
Примечание: в практической торпеде отсек взрывчатки и взрывателя заменяется практическим отделением, обеспечивающим регистрацию данных и всплытие изделий после стрельбы. В отдельных случаях, когда всплытие торпеды из-за большого переутяжеления обеспечить невозможно (как, например, УМГТ-1), из практического отделения отстреливается и всплывает регистратор.
И такая вот «боевая подготовка» (в кавычках), образно говоря, — с «деревянными автоматами», продолжается до сих пор. При этом торпеда УМГТ-1 имела крайне низкую помехозащищенность, и по опыту ее применения на исследовательских полигонах по специальным подлодкам-мишеням, при своевременном применении даже примитивных средств противодействия они всегда уклонялись. Т.е. реальная боевая ценность УМГТ-1 на войне была под большим вопросом.
Авиационная противолодочная ракет АПР-2 была совсем иное дело, на рубеже конца 70-х годов она имела, вероятно, лучшую в мире по помехозащищенности, точную систему самонаведения. АПР-2Э в экспортном варианте достаточно много и с удовольствием применялись в практическом варианте иностранными заказчиками (Индия, Куба, Сирия). Более того, в Индии проводились сравнительные испытания АПР-2Э с новейшими западными торпедами, и наша АПР-2Э показала себя очень достойно.
Основное средство «боевой подготовки» (именно в кавычках) противолодочной авиации ВМФ – болванка (без системы наведения, двигателя и рулей) торпеды УМГТ-1
Однако морская авиация ВМФ за всю историю эксплуатации АПР-2 не заказала у промышленности ни одного комплекта переприготовления (для практических стрельб), кидая только ее болванки. Все практические применения проводились исключительно промышленностью в рамках периодических испытаний и перспективных исследований.
Опыт АПР-2 позволил создать в 80-х годах многократно более эффективную АПР-3, и стал заделом для успешного решения в ГНПП «Регион» сложнейшей задачи – создания эффективных авиаторпед.
Сейчас модернизированная версия АПР-3М, по заявлению руководителя корпорации ТРВ Обносова Б.В., серийно выпускается и поставляется Минобороны.
Возникает логичный вопрос, — по АПР-3М морской авиации так же принято беспринципное решение об отказе от реального практического ее применения?
P.S.
Почему в заявленных в СМИ учениях противолодочной авиации, несмотря на значительное число задействованных самолетов (и соответственно расход дорогостоящего ресурса), не применялось практическое противолодочное оружие? Ведь без фактического его применения говорить о его освоении и возможности эффективного применения в боевых условиях не приходится.
Почему у нашей авиации нет современных поисково-прицельных систем (и более того, их разработки даже не задается заказчиком), почему нет современных и эффективных РГАБ?
По сути сегодня у страны и флота нет противолодочной авиации. То, что имеется сегодня, способно эффективно выполнять только патрульные задачи.
Против подводных лодок наша авиация небоеспособна.
Источник: topcor.ru