Отто Кречмер вошёл в историю Второй мировой под прозвищем «Король тоннажа». За достижения его часто именуют лучшим подводником Дёница или подводным асом № 1. Но так ли это? Ведь некоторые из его коллег также совершили деяния, которые никто не смог превзойти. Не потеснят ли они Кречмера с пьедестала? Попробуем разобраться, кто же мог быть лучшим подводником Третьего Рейха.
Немецкие подводные асы
Французское слово «ас» стало активно использоваться в военной терминологии ещё в годы Первой мировой войны. Оно означало «специалист высшего класса» или «лучший из лучших». Изначально так называли военных лётчиков, в совершенстве владевших искусством пилотирования и воздушного боя и сбивших не менее пяти самолётов противника. Вскоре асы появились и у подводников.
Уже в сентябре 1914 года немецкие подводные лодки заявили о себе как о грозном оружии, когда их торпеды отправили на дно четыре британских крейсера. После этого субмарины занялись истреблением торговых судов и добились внушительных успехов.
Отличительной чертой подводного аса кайзеровского флота было награждение командира подлодки высшим военным орденом Пруссии «Pour le Mérite» («За заслуги»). В вооружённых силах Германии из-за цвета креста его прозвали «Синим Максом». Первым кавалером ордена среди подводников стал знаменитый Отто Веддиген. Всего же в Первую мировую этой награды были удостоены 29 командиров субмарин. Яркими фигурами среди них были Лотар фон Арно де ля Перьер и Отто Херзинг.
Версальский мирный договор лишил Германию подводных лодок на 16 лет. Но с приходом к власти Гитлера «Версаль» был денонсирован, и в немецком флоте снова появились субмарины. К началу Второй мировой войны в его составе находилось 57 лодок. Кригсмарине обстоятельно готовились к подводной войне: на 1 сентября 1939 года было заложено 80 новых подлодок.
В первые дни войны «серые волки» стали жертвами неотработанной системы награждений. За исключением ордена Железного Креста, все кайзеровские награды канули в небытие. Командование кригсмарине не знало, за что можно представлять к новой высшей награде Рейха — Рыцарскому кресту. Поэтому Отто Шухарт, потопивший 17 сентября 1939 года британский авианосец «Корейджес», получил сразу обе степени Железного креста.
Всё изменилось после знаменитого рейда Гюнтера Прина в святая святых британского флота — Скапа Флоу. Уничтожение U 47 линкора «Ройал Оук» открыло дорогу к награждению подводников Рыцарским крестом. Этот орден, вручённый Прину лично Гитлером, стал опознавательным знаком для новой плеяды подводных асов Германии. После этого события гросс-адмиралу Эриху Редеру и командующему подводными силами Карлу Дёницу оставалось только определить правила награждения.
Так как подводные лодки опять вели войну против торгового судоходства, их командиров нужно было стимулировать к потоплению как можно большего количества судов. Поэтому по новым правилам Рыцарский крест полагался за 100 000 брт, а за 200 000 — Дубовые листья к нему. Уничтожение вражеского линкора или авианосца автоматически делало командира субмарины кавалером Рыцарского креста.
За время Второй мировой эту награду получили 124 командира. Однако лишь 34 из них сумели преодолеть планку в 100 000 брт, ещё 50 потопили свыше 50 000 брт. Семь командиров стали кавалерами Рыцарского креста за потопление или повреждение крупных военных кораблей: Прин, Шухарт, Эстен, Гугенбергер, фон Тизенгаузен, Бигальк и Розенбаум.
Обратим внимание на особо выдающихся подводников Дёница.
Отто Кречмер
Кречмер начал войну командиром небольшой «двойки» U 23. Он обладал всеми качествами для достижения успеха: бесстрашный, расчётливый, хладнокровный и агрессивный подводник. Его нелюбовь к болтовне стала притчей во языцех на подплаве. Коллеги дали ему прозвище «Молчаливый Отто».
До марта 1940 года U 23 действовала на Северном море. За это время ей было засчитано потопление эсминца и 25 738 брт торгового тоннажа. Но в реальности «двойка» потопила меньше: пять судов на 10 736 брт — и нанесла непоправимые повреждения двум судам на 15 513 брт.
2 апреля 1940 года Кречмера назначили командиром достраивавшейся U 99 — лодки типа VIIB. 18 апреля она вошла в строй кригсмарине. С этого момента началось восхождение «молчаливого Отто» на подводный Олимп, так как Атлантика была куда перспективнее Северного моря.
В первом походе Кречмер заявил 35 461 брт, во втором — 56 168 брт потопленного тоннажа. Сложив успехи U 23 и U 99, Карл Дёниц счёл это поводом для награждения Рыцарским крестом, и 4 августа 1940 года Кречмер стал его шестым кавалером в подводном флоте с результатом в 117 367 брт.
Стоит отметить, что реальные успехи «Молчаливого Отто» на тот момент были другими: 15 судов на 63 664 брт. Кроме этого, один пароход на 2 136 брт был захвачен как приз, два судна на 15 513 брт получили тотальные повреждения и ещё три танкера на 25 545 брт были повреждены. Дёниц знал об этом, но закрыл глаза на реальность и всё равно представил своего любимца к награде.
После этого Кречмер вступил в гонку за 200 000 брт, призом в которой являлись Дубовые листья. Но в ней он уступил своему приятелю Гюнтеру Прину, который получил их первым. Свои 200 тысяч Отто набрал только в ноябре 1940 года, а в декабре добавил к ним еще 50 000. К началу 1941 года Кречмер уже считался самым результативным подводником с результатом в 252 100 брт.
Реальные же успехи были скромнее, хотя также смотрелись весьма внушительно. К этому моменту суммарный результат Кречмера на U 23 и U 99 составил 36 потопленных судов на 193 683 брт, включая три вспомогательных крейсера. Таким образом, «молчаливый Отто» возглавил «турнирную таблицу» подводных асов, опередив своих коллег-конкурентов.
Первый поход U 99 в 1941 году стал для неё и последним. Выйдя в море из Лориана 22 февраля, обратно она уже не вернулась. 17 марта лодка была сильно повреждена глубинными бомбами британского эсминца «Уокер» и затем затоплена по приказу Кречмера. Её экипаж вместе со своим командиром попал в плен.
Но прежде чем это случилось, Кречмер смог крупно навредить англичанам. Результат своего последнего похода он оценил в 86 000 брт потопленного тоннажа, о чём успел доложить Дёницу. Последний зачёл их в «копилку» Кречмера, и теперь на счету последнего значилось 338 100 брт. Уже в плену «молчаливый Оттто» узнал, что его наградили ещё и Мечами к уже имевшимся Дубовым листьям к Рыцарскому кресту.
Так родилась легенда о 300 000 брт Кречмера, которого объявили «Королём тоннажа». Но в последнем походе он потопил меньше. Его реальный результат составил семь судов на 61 711 брт. В итоге общие достижения подводного аса составили 255 394 брт. Правда, эти цифры могут быть занижены за счёт одного аргумента, который ставит под сомнение результат последнего похода.
Но к этому мы обратимся чуть позже, рассмотрев других кандидатов на звание лучшего подводника Дёница.
Гюнтер Прин
Как бы ни было обидно Кречмеру, но именно Гюнтер Прин был подводным асом № 1. В то время, когда «молчаливый Отто» ещё бороздил на U 23 Северное море, Прин уже являлся героем Фатерлянда. Войдя в Скапа Флоу в ночь с 13 на 14 октября 1939 года одним из немецких командиров подлодок, он вышел оттуда мировой знаменитостью — «Быком Скапа Флоу». И хотя потопление линкора «Ройал Оук» не нанесло большого ущерба Королевскому флоту, оно стало звонкой пощёчиной Великобритании. «Владычица морей» была в шоке. Как писал Уинстон Черчилль, «этот эпизод, который можно с полным основанием рассматривать, как воинский подвиг командира немецкой подлодки, потряс общественное мнение».
Прин был очень честолюбив. Среди командиров «семёрок» он одним из первых получил Железный крест II класса. Затем последовал Рыцарский крест — за подвиг в Скапа Флоу. А годом спустя Прина первым наградили Дубовыми листьями к нему за потопление 200 000 брт. Правда, в реальности успехи были скромнее — 138 904 брт.
Но к 6 декабря 1940 года «Молчаливый Отто» сравнялся по результативности с «Быком Скапа Флоу», а затем обошёл его. Причиной тому стала разница в успехах ноябрьского похода обоих асов. Если U 47 в нём больше повреждала, чем топила, то U 99 отправила на дно 34 291 брт (в заявке Кречмера 34 902 брт). Таким образом, Кречмер выиграл пари, предложенное Йоахимом Шепке ему и Прину: ужин тому, кто первым наберёт 250 000 брт. Теперь он стал самым результативным асом.
В своём последнем походе три приятеля продолжили соревнование. Шепке ничего не потопил и погиб. О результате Кречмера упоминалось выше. А что же Прин?
«Бык Скапа Флоу» действовал успешно. 26 февраля 1941 года он доложил о потоплении 22 000 брт. В тот день U 47 торпедировала четыре судна из ордера конвоя ОВ-290, но лишь три из них пошли на дно. Поэтому реальный результат составил 11 887 брт. Спустя двое суток Прин потопил ещё одно судно на 4 223 брт, а 7 марта, перед своей гибелью, он преподнёс подарок своему другу Отто — самую большую в мире норвежскую китобойную плавбазу «Терье Викен» на 20 638 брт.
U 47 успешно атаковала конвой ОВ-293 в 05:05. Плавбаза получила в правый борт два «угря». Приблизительно в 07:00 Кречмер заметил «Терье Викен» и произвёл по ней залп двумя торпедами. Лишь одна из них попала в цель, продырявив левый борт. Так как плавбаза не затонула, «молчаливый Отто» продолжил охоту на конвой, решив, что огромное судно можно добить позже.
Но вернуться к нему помешал британский эсминец, который загнал U 99 под воду и атаковал глубинными бомбами. Когда лодка всплыла, то плавбазу не обнаружила.
Во многих справочниках победа над ней записана за Кречмером, хотя это весьма сомнительно. Несмотря на то, что он стрелял по ней последним, «Терье Викен» продержалась на плаву ещё двенадцать часов и лишь потом затонула. Таким образом, успех в потоплении данного судна принадлежит в равной степени как U 99, так и U 47. Но последней обычно приписывают лишь повреждение плавбазы, что выглядит несправедливо.
Результат последнего похода U 47 составил 16 310 брт. Таким образом, прежде чем пропасть без вести 7 марта 1941 года Прин довёл свой общий счёт до 162 769 брт. В послевоенном пересчёте он занял девятое место в списке подводных асов Третьего Рейха.
Гюнтер Хесслер и Эрвин Ростин
Другими претендентами на звание лучшего подводника Третьего рейха являются командиры лодок IX серии Гюнтер Хесслер и Эрвин Ростин. Оба подводника сумели достичь планки в 100 000 брт в двух походах, что является рекордом среди «серых волков» Дёница.
Гюнтер Хесслер перешёл на подводные лодки с миноносцев. Это был опытный офицер, уже командовавший кораблями. Курс подготовки подводника он завершил в ускоренном темпе, так как его избавили от обязательного прохождения службы вахтенным офицером на боевой субмарине. 8 октября 1940 года Хесслер принял у верфи новенькую «девятку» U 107, став её командиром.
В своём первом походе Хесслер действовал уверенно и агрессивно, потопив в Атлантике четыре судна общим тоннажем 18 482 брт. Второй поход U 107 стал уникальным явлением в истории кригсмарине. Лодка была отправлена на юг, к африканскому порту Фритаун. Проведя 96 суток в море, она потопила 14 судов на 86 699 брт. Этот был лучший результат, показанный немецкой субмариной за один поход, и он остался непревзойдённым.
Так как сумма потопленного тоннажа в двух походах U 107 превысила 100 000 брт, Хесслеру полагался Рыцарский крест. Но Дёниц молчал. Командующий испытывал неудобство: представляемый к высшей награде был его зятем. Даже вмешательство высокого начальства не побудило Дёница к действию. В итоге наградные документы подписал сам гросс-адмирал Эрих Редер, а его штаб послал на U 107 персональное поздравление.
Третий поход U 107 cтал для Хесслера последним в его карьере подводника. Он снова получил задание действовать у африканского побережья, но прежний успех повторить не смог. После фритаунского побоища весны–лета 1941 года англичане ограничили движения одиночных судов, введя там систему конвоев.
Тем не менее Хесслеру удалось отличиться. 24 сентября того же года U 107 успешно атаковала конвой SL-87, потопив три судна на 13 641 брт. По возвращении лодки на базу Гюнтер Хесслер был переведён в штаб командующего подводными силами, где служил до конца войны.
Эрвин Ростин пришёл на подплав с тральщиков. В начале войны он командовал 7-й тральной флотилией, а затем поочерёдно был командиром тральщиков М 98 и М 21. В марте 1941 года, уже будучи капитан-лейтенантом, Ростин перешёл на подлодки и после окончания обучения стал командиром новенькой «девятки» U 158.
Ростин в буквальном смысле как метеор ворвался в ряды подводной гвардии Дёница. В первом полугодии 1942 года он совершил два похода к побережью США, в ходе которых потопил 17 судов на 101 321 брт. В первом из них Ростин отправил на дно пять судов на 38 785 брт.
Второй поход начался 20 мая 1942 года. U 158 успешно действовала в Мексиканском заливе и Карибском море. Ростин устроил там настоящее побоище, потопив 12 судов общим тоннажем в 62 536 брт. Узнав об этом успехе, 29 июня Карл Дёниц прислал на U 158 сообщение с поздравлениями командиру по поводу его награждения Рыцарским крестом.
Звезда Эрвина Ростина закатилась столь же быстро, как и взошла. Уже на следующий день после поздравления командующего U 158 была атакована американским самолётом и потоплена к западу от Бермудских островов. Весь экипаж погиб.
Вольфганг Лют
Теперь обратим внимание на последнего кандидата — выдающегося подводника Вольфганга Люта. Его персона, хорошо известная любителям морской истории, не нуждается в представлении. Поэтому перейдём сразу к аргументам в его пользу.
Лют стал первым и единственным командиром лодки II серии, кто был награждён Рыцарским крестом за реальные, а не мнимые успехи. За время командования «двойками» U 9 и U 138 ему было зачтено 12 торговых судов на 87 236 брт. И хотя реальный результат был меньше — 13 судов (12 в результате торпедных атак и ещё одно после постановки мин) общим тоннажем 56 640 брт, — никто из командиров «двоек» не сумел приблизиться к таким цифрам.
Вольфгангу Люту принадлежит абсолютный рекорд по выносливости среди командиров немецких подлодок. На протяжении четырёх лет он командовал боевыми субмаринами, совершив 15 боевых походов общей длительностью 640 суток. При этом Лют прошёл более 160 000 км или, другими словами, четыре раза обогнул экватор, так что его можно признать не только талантливым подводником, но и прекрасным мореходом. Дизельные подводные лодки того времени были очень далеки от комфортабельных условий. Пройти такое расстояние в той вонище, сырости и прочих «прелестях», которыми они славились, надо было уметь.
Отдельно стоит вопрос и о его результативности. В кригсмарине Вольфганг Лют получил прозвище «Великий охотник», что было вполне справедливо. В официальных немецких и послевоенных оценках успешности подлодок Германии первое место по потопленному тоннажу отдано Отто Кречмеру. Но вот именно торгового тоннажа больше на счету Люта.
Результат «молчаливого Отто» складывался из 40 судов на 208 954 брт и трёх вспомогательных крейсеров общим тоннажем 46 440 брт. Это дало в сумме 255 394 брт. Успехи Люта равнялись 46 потопленным судам на 225 204 брт. То есть «Великий Охотник» потопил «купцов» больше, чем Кречмер. Конечно, это не лишает Отто лидерства по общим результатам, но чётко указывает на то, что Лют был успешнее в войне с торговыми судами.
Кто есть кто
Проведённый анализ успехов и достижений вышеуказанных немецких асов позволяет сделать вывод, что Отто Кречмер — наиболее результативный подводник в кригсмарине. Но с учётом спорности его заслуги в потоплении плавбазы «Терье Викен», результат может быть снижен на 20 000 брт. Хотя даже с таким вычетом Кречмер обгоняет Люта в общем зачёте: 234 756 против 225 204 брт.
Тем не менее Вольфганг Лют показал лучший результат в количестве и тоннаже потопленных торговых судов, чем Кречмер. Значит, Лют может быть признан лучшим подводником кригсмарине с точки зрения войны с торговым тоннажем и разделить первое место вместе с Кречмером.
Одновременно с этим стоит отметить роль куда менее известных Хесслера и Ростина. Они получили свои Кресты честно, без каких-либо натяжек. Конечно, специфика действий лодок IX серии отличалась от «семёрок», но это не отменяет уникальности феномена «100 000 брт за два похода», который никто не смог повторить. Это позволяет Хесслеру и Ростину также претендовать на звание лучшего подводника.
Таким образом, места на пантеоне подводного «Олимпа» могут быть распределены так:
- Отто Кречмер — лучший результат потопленного тоннажа в общем зачёте;
- Вольфганг Лют — лучший результат в количестве и тоннаже торговых судов;
- Гюнтер Хесслер и Эрвин Ростин — самое быстрое достижение планки в 100 000 брт.
Ну а Прин? Гюнтер Прин был и остаётся подводным асом № 1. Благодаря рейду в святую святых британского флота и успехам в тоннажной войне он сохранил за собой это звание в истории подплава кригсмарине.
Источник: warspot.ru
История и мы
В августе 1963 года после окончания штурманского факультета Высшего военно-морского училища им. М.В. Фрунзе я был назначен на одну из первых атомных подводных лодок «К-11» 627-А проекта командиром электронавигационной группы штурманской боевой части. С точки зрения военно-морской карьеры офицера это было хорошее назначение.
Но подводная лодка «К-11», несмотря на свою «молодость» (она вошла в состав ВМФ в 1961 году) уже была направлена в ремонт в г. Северодвинск на завод «Звёздочка». Здесь нужно заметить, что очень слабым звеном всех первых атомных энергетических установок подводных лодок были парогенераторы.
Практически ни один выход в море не обходился без сигнала «Радиационная опасность», связанного с выходом из строя одного из парогенераторов. А это значит, что произошла утечка радиоактивности, и шло её распространение по другим отсекам со всеми отсюда вытекающими. Вышедший из строя парогенератор отсекался, проводился ряд мероприятий по устранению последствий ухудшения радиационной обстановки, и корабль продолжал выполнение поставленных задач с некоторым ограничением допустимой мощности атомной энергетической установки. В завод подводные лодки приходили с половиной и более заглушённых парогенераторов (а всего их было 16). Сия участь не миновала и нашу «К-11».
На ремонт нам был отпущен год с небольшим, в конце 1964 года мы должны были его закончить и убыть в родную 3 дивизию 1 флотилии подводных лодок Северного флота, базирующуюся в губе Западная Лица.
Здесь, мне кажется, не лишним будет ознакомить читателя с командным составом подводной лодки. Перед уходом в ремонт первый командир «К-11» капитан 2 ранга Юрий Николаевич Калашников отправился на учёбу в Военно-морскую академию и командиром был назначен старший помощник, капитан 3 ранга, Виктор Васильевич Смарагдов.
Старшим помощником был назначен окончивший Высшие офицерские классы ВМФ бывший помощник командира капитан 3 ранга Кутафин Евгений Иванович. Заместителем командира по политической части оставался капитан 2 ранга Гандюхин Андрей Егорович, помощником командира был назначен командир мино-торпедной боевой части капитан-лейтенант Абрамченко Владимир Васильевич.
Командиром штурманской боевой части (моим непосредственным начальником) некоторое время ещё оставался капитан- лейтенант Рамодин Юрий Сергеевич, затем его сменил пришедший с первой и единственной в то время атомной подводной лодки с атомной энергетической установкой с жидкометаллическим теплоносителем «К-27» проекта 645 старший лейтенант Лесков Александр Яковлевич. Должность командира мино-торпедной боевой части некоторое время оставалась вакантной, затем на неё был назначен капитан-лейтенант Гаврилов Валерий Владимирович, пришедший с дизельной подводной лодки 613 проекта.
Командиром боевой части связи (он же начальник радиотехнической службы) был назначен выпускник Высшего военно-морского училища радиоэлектроники им. А.С. Попова лейтенант Алексеев Жан Сергеевич. Начальником химической службы был назначен выпускник Бакинского высшего военно-морского училища лейтенант Сыч Виктор Фёдорович.
Офицерский состав электромеханической боевой части сменился практически полностью. Командиром её стал командир дивизиона живучести капитан 3 ранга Вовша Самуил Израилевич (в просторечье — Семён Иванович), командиром дивизиона движения стал командир группы дистанционного управления капитан-лейтенант Мулява Георгий Иванович, командиром электро-технического дивизиона оставался капитан 3 ранга Назаров Валентин Иванович, которого несколько позже сменил капитан 3 ранга Юрченко Олег Юрьевич, пришедший к нам с должности командира электро-механической боевой части дизельной подводной лодки 611 проекта, командиром дивизиона живучести стал командир турбинной группы Кирилин Дмитрий Маркелович.
Начальником медицинской службы оставался майор Новиков Лев Филиппович. Я так подробно перечислил командиров и начальников, поскольку все они в той или иной степени были участниками той аварии атомной энергетической установки, ради которой и пишется этот рассказ. Офицерский состав первичного звена — это командиры групп электро-механической боевой части составляли в основном лейтенанты — выпускники Высшего военно-морского инженерного училища им. Ф.Э. Дзержинского 1963 года.
Итак, в ноябре 1964 года ремонт, в основном, был закончен. Корабль подошёл к этапу испытаний. Программа швартовных испытаний, естественно, включала в себя ввод главной энергетической установки, в том числе и выход её на мощность 100%. Были введены в действие реакторы обоих бортов и начата проверка работы ГЭУ в различных режимах по плану программы испытаний.
Экипаж в рабочее время находился на корабле, а после окончания рабочего дня на корабле оставалась одна боевая смена во главе с вахтенным офицером. Две другие смены находились на плавказарме, часть офицеров и мичманов отпускалась до утра домой.
И вот в одну из таких ночей, когда вахтенным офицером был капитан-лейтенант Лесков А.Я., вдруг была объявлена боевая тревога и сигнал «радиационная опасность». С прибытием на корабль мы обнаружили находящуюся там смену с надетыми на лица респираторами, начальника химической службы старшего лейтенанта Сыча В.Ф. в сильном возбуждении.
Все приборы радиационного контроля показывали значительное превышение допустимых норм. Мощность установки была снижена до минимально контролируемого уровня. Полностью глушить реакторы было нельзя до выяснения причин такого ухудшения радиационной обстановки.
Были созданы различные комиссии, работали крупные и не очень специалисты и т. д. В конце концов, пришли к выводу, что в реакторе правого борта размыт один и тепловыделяющих элементов. А посему корабль до лета 1965 года оставить в заводе г. Северодвинска, произвести перегрузку активных зон обоих реакторов, для чего привести в Северодвинск специальную плавмастерскую (ПМ), предназначенную для перегрузки активных зон.
И мы начали активно готовиться к перегрузке активных зон. Для этого над 5-м (реакторным) отсеком вырезался большой съёмный лист. Вход в 5-й отсек со стороны 4-го и 6-го отсеков был перекрыт.
За это время была приведена ПМ, специалисты которой контролировали работы, проводимые заводом и личным составом по подготовке подводной лодки к перегрузке активных зон и сами принимали в них участие. Фактически у 5-го (реакторного) отсека стало 3 хозяина: экипаж, завод и ПМ.
А, как известно, « У семи нянек. » Командованием корабля было принято решение отправить часть офицерского состава и мичманов в отпуск, с тем, чтобы до начала испытаний за зиму основная часть его отгуляла. В отпуск был отправлен и командир подводной лодки. Мне до сих пор непонятно решение командира 203 бригады ремонтирующихся подводных лодок капитана 1 ранга Горонцова В.В. отправить в отпуск командира во время перегрузки реакторов (которая называется иначе — операция №1). В начале февраля 1964 года всё было готово и принято решение начать перегрузку. Решили начать с реактора правого борта.
Открутив все прижимающие верхнюю крышку реактора болты, с помощью подъёмного крана начали её подрыв. Оторвав крышку реактора от его корпуса, начали медленно поднимать её вверх. И здесь было обнаружено, что вместе с крышкой вверх пошли компенсирующая решётка (КР), стержни автоматического регулирования (АР), стержни аварийной защиты (A3).
А это значит, что началась неконтролируемая цепная реакция. Крышка реактора тут же была возвращена на место. И все начальники начали решать, что же делать дальше?
Вечером 12 февраля 1964 года, в пятницу, я должен был заступить дежурным по кораблю. Но днём я встретил Аню, которая работала секретчицей на заводском дебаркадере, к которому была ошвартована наша подводная лодка. Она мне сообщила, что во дворце культуры вечером выступают с концертом ленинградские артисты и у неё есть два билета, и она меня приглашает.
Я, конечно, с горечью сообщил, что заступаю дежурить, но постараюсь подмениться. А в те времена выходной был один — воскресенье, и отгулов за дежурство никто не давал. С субботы на воскресенье дежурным должен был заступать лейтенант Сергеев Юра. А он был, в отличие от меня, человеком семейным и ему, конечно, очень хотелось побыть в выходной с семьёй.
И когда я предложил ему поменяться дежурствами, он воспринял это, как подарок судьбы. Пошли к старпому Е.И. Кутафину за разрешением. Он, конечно, для порядка пошумел, что вечно у нас всё не как у людей, но разрешил. Дело сделано!
Юра отправился на подводную лодку дежурить, а я во дворец культуры на концерт. Концерт нам очень понравился и, наверное, поэтому Аня после концерта пригласила меня на чашку чая. Чаепитие затянулось до утра и, поскольку в те времена суббота была рабочим днём, раненько утром я отправился на плавказарму, дабы привести себя в порядок и в 8 часов стоять в строю на подъёме военно-морского флага. При подходе к плавказарме меня встретило оцепление, состоящее из матросов, которые проверили у меня документы и матрос-химик с переносным прибором дозиметрического контроля начал проверять мою одежду и руки на предмет радиоактивного загрязнения. На мой недоумённый вопрос: «В чём дело?» они не менее недоумённо ответили: «А вы разве не знаете, что на «К-11» всю ночь был сильный пожар в реакторном отсеке?» Я, конечно, не знал.
На плавказарме старпом Е.И. Кутафин на меня сильно накричал за то, что я болтаюсь неизвестно где и отправил меня на корабль, чтобы я сменил дежурного по кораблю лейтенанта Сергеева и предупредил, что своё дежурство (с субботы на воскресенье) всё равно остается за мной.
По прибытии на корабль моему взору предстала страшная картина. Сквозь отверствие съёмного листа был виден обуглившийся и полузатопленный реакторный отсек , над которым ещё струился то ли дым то ли пар, а, может быть, и то и другое вместе. Через люк 8-го отсека я спустился в кормовые отсеки. Там я увидел не менее удручающую картину.
6-й (турбинный) отсек был также наполовину затоплен водой, в 7-м (электротехническом) и 8-м (вспомогательных механизмов) тоже было большое количество воды. И вся эта вода была загрязнена радиоактивными веществами сверх всяких норм и весьма значительно. Из-за такого количества воды в кормовых отсеках лодка получила значительный дифферент на корму.
Юра Сергеев рассказал мне, как ночью верхний вахтенный, увидев над 5-м отсеком голубой огонь, доложил в центральный пост. Дежурный по кораблю объявил аварийную тревогу и силами дежурно-вахтенной службы через отверствие съёмного листа с помощью протянутых шлангов попытались загасить пламя. Но оно только увеличивалось.
Была объявлена тревога по заводу, бригаде, вызван экипаж, прибыла пожарная машина сначала заводская, а затем и несколько городских. И все они, опустив шланги через отверствие съёмного листа, закачивали в отсек воду. Через выгоревшие переборочные уплотнения кабельных трасс вода стала поступать в 6-ой отсек, а далее через различные неплотности и 7-ой и в 8-ой. Залив полностью 5-й отсек все разъехались.
С началом рабочего дня на корабль прибыл экипаж. В кормовых отсеках можно было находиться только в изолирующих противогазах ПП-46. В то время слово «ЭКОЛОГИЯ» было не в моде и вообще его мало кто знал.
Поэтому, в связи с тем, что дифферент на корму начал принимать угрожающие размеры, а несамоходную баржу, в просторечье именуемой грязнухой для откачки в неё воды, неизвестно когда подгонят, командир БЧ- 5 капитан 2 ранга Вовша С.И. периодически давал команду на пуск помпы для откачки воды за борт из того или иного отсека. Естественно без записи в вахтенный журнал.
Но это, возможно, спасло лодку от затопления у пирса. При убытии экипажа на плавказарму, на дебаркадере все прошли дозиметрический контроль, в результате которого все были раздеты догола, отправлены в душ и переодеты в старенькие постиранные репсовые костюмчики. В дальнейшем эта процедура повторялась при каждом посещении корабля. Все ушли, а я остался ещё на сутки.
На следующий день комиссия сделала заключение, что внутри подводной лодки нельзя находиться более 4 часов. И дежурная служба после меня начала сменяться через каждые 4 часа.
Мы продолжали дежурить, мыться и переодеваться, а дежурные по кораблю расписывались за пистолет и вместе со снаряжением передавали его друг другу на дебаркадере до тех пор, пока начальнику химической службы Сычу В.Ф. не пришла в голову мысль замерить на нём степень радиоактивного загрязнения. Оказалось 1,5 млн. расп./мин. С тех пор мы стали дежурить без пистолета. Но это полбеды.
Беда в том, что эта радиоактивная грязь была разнесена по заводу и даже по городу. Контроль с переодеванием проводился и на заводских проходных и даже на автобусных остановках.
В таком режиме мы продолжали жить довольно длительное время. После откачки воды в грязнуху, мы продолжали службу, которая заключалась, в основном, в поддержании живучести корабля и дезактивации оборудования. А тем временем многочисленные комиссии пытались установить истинную причину происшедшего и решить, что же делать с нашей подводной лодкой?
Одни комиссии состояли из настоящих специалистов, которые разбирались в обстановке и могли оказать действенную помощь, другие приезжали непонятно зачем и не только не приносили никакой пользы, но даже вредили. Как, например, комиссия во главе с помощником командующего Северным флотом контр-адмиралом Кучером, который требовал неукоснительного соблюдения уставов и порядка в гальюнах. В результате этого загрязнение было распространено ещё больше, а личный состав получил дополнительные дозы облучения.
О чём говорилось во время заседания этих комиссий, как принимались те или иные решения, мне доподлинно неизвестно, т.к. занимаемая мной в то время должность этого не предусматривала. Доподлинно только знаю, что в результате всех разбирательств был снят с должности старший помощник командира капитан 2 ранга Кутафин Евгений Иванович, исполнявший во время аварии обязанности командира, и назначен преподавателем в Высшее военно-морское училище г. Баку.
Как были наказаны другие участники, я не знаю. Знаю, что весь личный состав получил серьёзные дозы облучения, которые никто и нигде не учитывал и никуда не записывал. А, может быть, учитывал и записывал? Во всяком случае, ни у кого в медицинской книжке на этот счёт никаких записей нет. С нами поступили очень просто: произвели замеры наличия радиоактивного йода в щитовидной железе.
У кого было более 10 000 расп./мин. — в госпиталь. У кого менее — продолжать службу. У меня оказалось 9 500 расп./мин. Я остался служить. Впрочем, в госпитале тоже народ задержался не на долго. Но в 90-х годах прошлого столетия все офицеры и мичманы приобрели право на получение звания «Ветеран подразделений особого риска» и некоторых льгот.
По подводной лодке было принято следующее решение: реакторный отсек вырезать полностью и заменить его на новый. Оборудование других отсеков дезактивировать, насколько это возможно, произвести средний ремонт с некоторой модернизацией.
Поскольку эти задачи были в то время не под силу заводу «Звёздочка», нас было решено перевести в 42 цех СМП, где подводные лодки этого проекта в своё время и строились и передать из 203 бригады ремонтирующихся подводных лодок в 339 бригаду строящихся подводных лодок. Причину возгорания, насколько мне известно, установить так и не удалось. Во всяком случае в приказе Министра обороны СССР причиной указано самовозгорание изолирующего противогаза ИП-46, оставленного в реакторном отсеке. На мой взгляд, это откровенная ерунда.
Весь этот комплекс мероприятий продолжался до декабря 1967 года, и 4 января 1968 года подводная лодка «К-11» без проведения ходовых испытаний в сопровождении ледокола «Капитан Воронин» и морского буксира «Иван Плюснин» вышла из завода СМП г. Северодвинска и направилась уже не в 1 флотилию подводных лодок, а в 17 дивизию п. Гремиха, где и были закончены испытания.
Капитан 1 ранга в отставке Эдуард Трофимович Платонов
Впервые опубликовано в журнале «Аврора»
Источник: naslednick.ru
Несчастливый командир «Щуки». Герой-подводник умер в тюрьме от голода
В начале Великой Отечественной войны действия советского флота были не очень удачными. Владимир Нагирняк собрал обзор про Николая Петрова — командира подводной лодки Щ-307, который первым открыл счет потопленным вражеским кораблям.
— Редактор LJ Media
Вот ругали меня ругали за то, что я посмел критиковать мощный пиар созданный Александру Ивановичу Маринеско с «атакой века» , а ведь прав оказался я. Ну вот вчера было 75 лет с момента одного из важнейших событий в Великой Отечественной войне, в частности в войне на море которую вел наш флот. И никто и не вспомнил о нем. Любопытно, что каждое 30 января инет взрывается постами об «атаке века», а 10 августа всегда тишина. Стоит отметить, что Мирослав Морозов справедливо назвал этого человека, который отличился в тот августовский день 1941-го — забытым героем. Никто о нем не вспоминает.
Николай Иванович Петров. Командир Щ-307. Советский подводник, который первым в Великой Отечественной войне открыл счет потопленным вражеским кораблям.
Из «Вишневский В.В. «Лодка („Треска“) 307». Беседа с командиром. Черновой автограф:
..10-го в 22.18 опять обнаружили подводную лодку в перископ на дистанции в 5 кабельтовых на курсовом углу 130 гр. левого борта. Похожа на нашу подводную лодку типа»С«. Я посмотрел, комиссар, и решили: «Нет, не наша! Рубка не наша. Носовое орудие далеко вынесено. Может быть финская. ». По справочнику проверили: нет — типа «U-41», немецкая. Атаковать!
Лодка показала корму, полное надводное положение. Я оставил над поверхностью только один перископ. Вижу, что она показывает мне левый борт, идет медленно. Дистанция — кабельтов 6. У меня — боевая тревога, все на товсь. «Боевая тревога! Торпедная атака!».
Задраили переборки. В 22.10 10 августа — залп из 2 торпед из кормовых аппаратов. В перископ я видел носовую пушку немца. «Пли!». Стреляли беспузырно и в отсек приняли 1 тонну воды. Я не видел следа торпед. Через 35 секунд услышали глухой удар. Всплыли через 1 минуту, а немецкой подлодки нет.
Погрузиться так быстро ей было нельзя. Большое возмущение воды, темное пятно (масло, соляр). Считаю, что потопил подводную лодку противника — один удар, одна торпеда«.
Цитата по РГАЛИ ф. 1038, оп. 1,д. 1553, л. 1-2 ( документ опубликован в сборнике документов «Судьба забытого героя» в журнале Флотомастер № 1. 2007. составители М.Э. Морозов, К.Б. Стрельбицкий)
Впрочем для Петрова эта победа могла обернуться трагедией:
«По прибытию в Таллин, благодаря доносу комиссара, его обвинили в уничтожении нашей подлодки С-11, которая на самом деле погибла восеммью днями раньше атаки Щ-307 и совсем в другом районе. Истина быстро восстановилась, и Петрова даже представили к правительственной награде» Цитата по М. Морозов К. Кулагин. «Щуки» Легенда советского подводного флота. С. 76-77
Но далее судьба Петрова действительно дала трагичный виток:
«28-30 августа субмарина в составе 1-го конвоя принимала участие в прорыве кораблей КБФ из Таллина в Кронштад, огнем своих 45-мм пушек защищала суда от налетов немецких самолетов. Сама субмарина подверглась нескольким атакам, вблизи нее разорвалось не менее десятка авиабомб, но она так и не погрузилась. При этом было спасено 8 человек с потопленных судов.
После всех вышеописанных событий у Петрова произошел нервный срыв, усугубленный употреблением алкоголя. Его кульминация пришлась на 17 сентября, когда после очередного возлияния командир заявил: „Пойдем в Ленинград, расстреляем весь боезапас по фашистам, взорвем лодку, а сами пойдем на баррикады“. Его успокоили, уложили спать, но юдительный комиссар успел доложить » куда следует«. Цитата по М. Морозов К. Кулагин. «Щуки» Легенда совесткого подводного флота. С. 77
Выдержка из «Решения Военного Совета Краснознаменного Балтийского Флота № 0089 28 сентбря 1941 года: «. Бывшие командир бригады Капитана 1 ранга т. Египко и Военком Бригадный комисал т. Обушенко [так в документе. На самом деле фамилия комиссара — Обушенков — Прим. сост.] вместо активизации боевых действий, широкого использования подводных лодок в настоящих условиях войны на театре и решительной борьбы с носителями упаднических и пораженческих настроений, попустительствовали им и либерально относились к открытым высказываниям о боязни идти в море, не принимали мер к критикующим приказы вышестоящего командования, проходили мимо фактов пьянства и разложения отдельных командиров (Капитан-лейтенант Петров и ст. лейтенант Гладилин) [В черновике документа данная фраза первоначально звучала, как «Среди личного состава бригады процветает пьянство. Тон пьянству задают командиры (Старший лейтенант Гладилин и капитан-лейтенант Петров)]
Военный Совет КБФ постановляет:
6) Командиров ПЛПЛ „М“ 102 — старшего лейтенанта Гладилина, „Щ“ 307 — капитан-лейтенант Петрова за упаднические и пораженческие настроения, критиканство действий вышестоящего командования и пьянство — снять с занимаемых должностей и отдать под суд Военного Трибунала» Цитата по АО ЦВМАб ф. 29, д. 38536, л. 85-89 ( документ опубликован в сборнике документов «Судьба забытого героя» в журнале Флотомастер № 1. 2007. составители М.Э. Морозов, К.Б. Стрельбицкий)
Но командир БПЛ КБФ капитан 2-го ранга Трипольский и военный комиссар БПЛ КБФ Майоров решили подать ходотайство за Гладилина и Петрова в Военный Совет КБФ командующему КБФ вице-адмиралу Трибуцу:
«Вашим решением от 28-го сентября 1941 года отстраняются от должностей и отдаются под суд Военного трибунала КБФ командиры подводных лодок Щ-307 капитан-лейтенант Петров и М-102 страший лейтенант Гладилин. Ходотайствую о изменении Вашего решения и прошу Вас наказать командиров в дисциплинарном порядке вплоть до понижения в звании. Командир лодки Щ-307 капитан-лейтенант Петров за уничтожение фашисткой подлодки типа У-41 в районе Ристн представлен к правительственной награде, что в порядке наказания можно отменить» Цитата по АО ЦВМАб ф. 18, д. 7370, л. 193 ( документ опубликован в сборнике документов «Судьба забытого героя» в журнале Флотомастер № 1. 2007. составители М.Э. Морозов, К.Б. Стрельбицкий)
Но это не помогло и в начале октября Петров был осужден и приговорен к 10 года исправительно-трудовых лагерей.
Выдержка из письма двоюродного брата командира Щ-307 капитана 1-го ранга запаса С.П. Петрова писателю С. С. Смирнову (датировано по почтовому штемпелю: Ростов-на Дону, 24.07.1966.):
«После перехода из Либавы в Кронштадт лодка долго стояла у пирса в бездействии. Уже одно это действовало на психику Николая. А тут еще водка которая была разрешена на кораблях, подлила масла в огонь. Вообще-то брат не питал пристрастия к алкогольным напиткам, но в этой обстановке он перестал пренебрегать ими. И вот, однажды, когда часть экипажа , в том числе и часть офицеров и комиссар были на берегу ( в увольнении), он, будучи в нетрезвом виде, собрал остальную часть экипажа и произнес перед ними речь, примерно такого содержания: «Родина требует от нас подвигов, бить фашистов, где бы они не были, искать их и уничтожать, а мы стоим здесь и ждем, когда на нас сбросят бомбы и потопят».
Как я уже сказал, подчиненные его очень любили, все поддержали его, и он приказал готовить лодку к боевому выходу. Дежурный боцман, понимая, что делается что-то не то, послал людей на берег за командой. К моменту отхода лодки вернулись на корабль офицеры и комиссар, который, поговорив с Николаем, дал команду «Отбой» и увел его вниз.
Собственно, в этом и заключалось все преступление моего брата. Это проступок, заслуживающий строгого дисциплинарного взыскания. Тем более, что лодку-то без разрешения Штаба флота никто за боны не выпустил бы. Но кому , что именно и в каких выражениях доложил об этом комиссар, я не знаю.
Через несколько дней лодка перешла в Ленинград, и там однажды на плавбазу поднялись двое людей в штатском, спросили где каюта Н.И. Петрова., зашли в нее и вышли оттуда вместе с ним. Больше его никто из команды не видел. Экипаду было обьявлено, что их командир осужден на 10 лет заключения.
Несколько лет назад я разговаривал с одним офицером запаса — Капитаном 2 ранга Дорониным (брата киноартиста). Он утверждал, что сидел в это время в одной камере с Николаем (не знаю за что), Николай был бодр , всех утешал, считая свой арест, как и многих других, ошибкой, говорил, что не могут их здесь долго держать, когда враг под стенами города и т.д.
И только, тогда, когда ему объявили приговор, он замкнулся. Будучи глубоко оскорблен и тайно убежден в своей невиновности, Николай не найдя другого выхода , отказался от пищи и умер от голода. Кстати, эта скорпионовская черта характерна для рода Петровых. Наш общий дядя, будучи несправедливо заключен в тюрьму в 1918 г., объявил голодовку и умер от голода. Николай повторил это«.
Цитата по РГАЛИ, ф. 2528, оп. 1, д. 575, л. 36-40 ( документ опубликован в сборнике документов «Судьба забытого героя» в журнале Флотомастер № 1. 2007. составители М.Э. Морозов, К.Б. Стрельбицкий)
Так трагично закончилась жизнь героя-подводника Николая Ивановича Петрова. После войны стало ясно, что жертвой торпед Щ-307 стала немецкая подводная лодка типа IID U 144 капитан-лейтенанта Герта фон Мительштадта, которая 23 июня 1941 г. потопила советскую «малютку» М-78.
Поэтому получается, что Петров не просто открыл боевой счет советских подводников в Wow, но и отомстил врагу за гибель своих товарищей, положив начало всем успешным атакам наших подводных лодок в войне. Ведь М-78 стала первой подлодкой погибшей в Великой Отечественной Войне. Петров востребовал с врага за её гибель в полной мере. Не забывайте этого!
Картина Художника Родионова, вопроизводящая атаку 10 августа 1941 года:
Рубка «Щ-307» в парке Победы на Поклонной горе. Москва. Фото Евг. Чирва. сентябрь 2008 года:
Источник: www.livejournal.com