Если случается водное путешествие, то непременно стараюсь я попасть на грузовые суда. Плыть, конечно, не так комфортабельно, как на пассажирских экспрессах. Зато на трудяге-грузовозе чувствуешь себя, как в хорошем доме, где живет работящая и дружная семья. Выдается свободная минута – в се собираются за большим столом в «кокпите», и начинаются долгие разговоры обо всем на свете.
Однажды за таким дружеским столом зашел у нас разговор о флотилии Ермака Тимофеевича.
Поводом к разговору послужила репродукция с картины Сурикова «Покорение Сибири Ермаком». Кто-то удивился, почему изобразил художник казаков на обычных плоскодонках.
–Не может того быть, – заметил пожилой капитан, – чтобы казаки рискнули пробираться через всю Сибирь на таких лодках. На большой волне неустойчивы, маневренность плохая.
Сказал так, подумал, внимательно всматриваясь в картину, и добавил:
Сургутяне ходят под парусами стругов — лодок 17 века
–Нет, не такие казачьи струги были.
–А какие же? – спросил молодой матрос.
–Кто же их знает, – вздохнул капитан, – я в то время по реке не ходил.
И разгорелся за столом нешуточный спор. Каждый отстаивал свою конструкцию, и приведись им попасть со своими проектами в дружину Ермака, трудновато пришлось бы отважному атаману.
Я тоже внимательно пригляделся к картине. Казачья лодка помещена художником на первом плане и видна во всю свою длину. Действительно, типичная плоскодонка. И тесновата – едва уместились четыре казака, и неустойчива, а главное – все, кто находится в лодке, совершенно открыты.
Позже, просматривая книги по истории Сибири, я все время искал в них описание казачьего струга, искал и не находил. Может, просто не попала мне в руки та единственная книга, да и есть ли такая?
И тогда, по отдельным штрихам и наброскам, по беглым упоминаниям, решил восстановить ермаковы корабли . И начал этот поиск с конца: какие требования должны были предъявлять своим кораблям первые сибирские капитаны?
Вместительность и прочность. Это безусловно. Казаки отправлялись в дальние походы, часто на несколько лет. И не всегда случалось пополнить запасы продовольствия.
Направляясь в сибирский поход, ермакова дружина запаслась основательно. По свидетельству ремезовской летописи, на каждого участника приходилось «по 3 пуда муки р жаной, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, двум полть свинины, пуд соли, безмен масла, рыб весом. «1 Итого по 10 пудов на брата – по 160 килограммов только одного продовольствия.
А в походе, по свидетельству той же летописи, участвовало ни много, ни мало – 840 человек. Плюс одежда для лета и для зимы. Да еще боевые доспехи, ружья, порох. Прибавьте сюда топоры, пилы и прочий инструмент. В общем, груз набирается внушительный.
Дорога у русских землепроходцев была не из легких: на пути и штормы, и длинные (до нескольких десятков километров) волоки. Такого пути лодкам легкой конструкции не выдержать. Одним словом, больше пристало говорить не о лодке, а о речном корабле, приспособленном и к дальним странствиям, и к неожиданным вооруженным столкновениям, и к путешествию посуху.
Струг
В одном из первых документов по истории Сибири, Кунгурской летописи, есть схематичный, стилизованный рисунок казачьего струга – нос, задранный вверх, четко вырисовывается форштевень.
Казачьи суда ходили и по большим и по малым рекам, вдоль берегов, густо поросших первозданной тайгой. А когда выходили на большие реки – на Обь или Иртыш, то жались к берегам. Это ясно любому, кто хоть раз садился на весла: у берега течение слабее и грести легче.
Когда флотилия Ермака пробиралась по сибирским рекам, Кучум выслал ей навстречу своего сына Маметкула, и тот устроил засаду на крутом яру Тобола. Как только русские струги «подоидоша под гору, погани же начат стреляти с горы, и с верху падоша стрелы на струги их аки дождь». Но русская флотилия то место «проидоша ничем невреждени». Так, по крайней мере, утверждает Строгановская летопись.
Прежде чем пуститься в опасное плавание, наверняка придумали казаки надежную защиту от стрел. Присмотримся к рисункам Кунгурской летописи. Весла идут не с края борта, как обычно у плоскодонок, а откуда-то изнутри, из «окон», как на старинных военных кораблях. Гребцы скрыты высоким бортом. Только капитанский мостик возвышается над палубой, да сидение кормчего поднято над кормой.
Поднято, но не открыто «всем ветрам» – три стенки и крыша надежно прикрывают рулевого, и в них для кругового обзора – небольшие прорези. Капитанский же мостик надежно прикрыт задранным форштевнем и широким носом лодки.
Но неужели все-таки струг был плоскодонным? Вспомним, каким путем шли ермаковцы в Сибирь. Из Камы через Чусовую в Серебрянку. Кстати, Серебрянка – река мелкая, а у стругов с таким грузом осадка немалая. И казаки нашли остроумный метод продвижения (он может и сегодня пригодиться туристам, да и не только им).
Сзади лодок через всю реку, с берега на берег, натягивали парус. Получалась плотина, подпор, и вода в реке поднималась.
По ней и продвигались на несколько десятков метров вперед. Потом снова плотина, снова подпор. Опять плотина.
Но впереди сухопутная переправа на Тагил. Летописи говорят, что Ермак не стал тащить свои тяжелые корабли через горы. Дружина зазимовала в наскоро построенном земляном городке, а по весне на берегу Тагила закипела работа, и вскоре на волнах покачивалась эскадра новых стругов. Перегрузив на нее продовольствие и воинские припасы, казаки двинулись дальше, в глубь огромного края.
Во время похода дружина Ермака, чтобы сократить путь, не раз использовала и волок – традиционный способ переправы с одной реки на другую. Волок же требует особой конструкции судна. Плоскодонки тут не годятся – самые прочные доски на катках быстро измочалятся. А казаки сразу после волока пускались в плавание, для ремонта у них часто не было времени.
Я читал старинные книги и летописи, разговаривал с историками и потомственными рыбаками. И все только разводили руками: «Кто ж их знает, какими они были, эти струги. «
Помог мне заведующий отделом пропаганды Ханты-Мансийского окружкома партии Владимир Иванович Плисовских, большой знаток самых различных северных проблем.
— Несколько лет назад к нам на Обь приехали волжские рыбаки, – вспомнил он, –Тогда на Волге был временно запрещен промышленный лов рыбы. Сели на наши лодки-плоскодонки, порыбачили день, другой, третий. И прихватил их на слиянии Оби и Иртыша ветерок покрепче. А сам знаешь, какие там волны в непогоду – что в море. Попали, одним словом, в переделку.
Страху немало натерпелись. И взялись за топоры.
Рыбаки наши поначалу посмеивались: кишка, мол, тонка, для сибирских рек. А потом приглядываться стали, что за диковину гости мастерят – лодка не лодка, вроде корабля: в основании – бревно, тяжелый форштевень. Красивая посудинка получилась и остойчивая – в самые сильные штормы привязывали ее к сетям, а она на волнах как «ванька-встанька», тяжелое бревно в днище с любого крена выравнивает.
Владимир Иванович показал мне запорожскую «чайку».
– Вот такую «чайку» и делали волжские рыбаки. Удобная, чертовка. На такой и по самым малым рекам пройдешь, и в открытое море выходи. И на волок хороша! Бревно широкое, на катках устойчивое.
Подмочалится маленько снизу, а лодка целехонька.
Несколько лет спустя я нашел еще одно подтверждение этой догадки в военно-историческом разделе Морского атласа за 1959 год. Рассказывая о высоком развитии русского мореходства в IX–X веках, авторы его пишут: «Древнерусский флот состоял из лодей-однодеревок, выдолбленных из стволов осины, липы или дуба, с досчатыми бортами».
Выходит, сибиряки взяли за основу конструкцию донской «чайки», добавили ей основательности, и сибирский струг получил хорошую остойчивость на воде и устойчивость на катках при волоке.
Но откуда у сибирских казаков запорожская «чайка»? А тут уж надо вспомнить родословную и самих казаков и их атамана Ермака Тимофеевича.
О Ермаке и в те давние времена, и по сей день ходило и ходит множество легенд. Одна из них, как мне кажется, наиболее достоверна. В Бузуновском списке Есиповской летописи говорится:
«О себе же Ермак известно написал, откуды рождение его. Дед его был суздалец посадский человек, жил в лишении, от хлебной скудности сошел в Володимер, именем его звали Афонасей Григорьевич сын Аленин, и тут воспите двух сынов Родиона да Тимофея, и кормился извозом и был в найму в подводах у разбойников, на Муромском лесу. » (Вот откуда у внука удаль молодецкая!)
«А дети его Родион и Тимофей от скудости сошли на реку Чусовую в вотчины Строгановы; ему породи детей: у Родиона два сына Дмитрий да Лука, у Тимофея дети Таврило, да Фрол, да Василей. И оной Василей был силен и велеречив и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе по рекам Каме и Волге, и от той работы принял смелость, и прибрав себе дружину малую и пошел от работы на разбой, и от них звашеся атаманом, прозван Ермаком, сказуется дорожной артельной таган. «
Итак, водил Ермак строгановские караваны по Каме и Волге. Или не поладил капитан с хозяевами, или захотелось ему вольной жизни. Только вместо уральской вотчины объявился Василий Тимофеевич Оленин на Дону, и вскоре был избран атаманом. Однако и здесь показалось тесно раздольной душе. Там-то и увидел он запорожскую «чайку».
А бревно – это уже сибирское приобретение.
Новосибирский художник Георгий Александрович Фролов рассказывал мне:
–В детстве, помню, таскали у нас на Енисее лодки через Казачинский порог как раз на таких вот лыжах-бревнах. И лодки, скажу тебе, немалые, да еще груженные доверху. Как-то я подивился такой хитрости и спросил у отца, кто так ловко придумал. А он мне: «Кто ж его знает. Может, прадеды наши, а может, их прадеды. На Енисее всегда так лодки через волок таскали».
Может, и впрямь от первых казаков пошло?
В конструкции струга совместились умельство и донцов, и волжан, и. сибиряков. Да, именно сибиряков. Волей или неволей собирали ермаковскую дружину купцы Строгановы, которые уже имели опыт военных и торговых экспедиций за Урал. И снабдили ее не только оружием и продовольствием, но и судами.
Так, вбирая в себя лучшие качества всех российских судов, рождался сибирский казачий струг. Вмещая десятки тонн груза, он не боялся ни мелководья, ни крутой морской волны, ни трудного волока.
И верится, что когда-нибудь благодарные потомки вспомнят о тех, кто отчаянной храбростью своей и мудростью народной проложил путь в огромный и богатый край. И тогда над высоким яром встанет острогрудый казачий струг, и первый адмирал земли сибирской, поднявшись на капитанский мостик, станет провожать в дальние плавания новые речные корабли, а они по традиции будут приветствовать его гудками.
1 Все цитаты в рассказе, кроме отмеченных особо, приводятся по сборнику » Сибирские летописи «, СПб, 1907.
Источник: ermak-ural.ru
Струги
Стругом на Руси называлось плоскодонное гребное судно с отдельной каютой, которое использовалось на реках для перевозки товаров, хлеба и разного груза. Еще во времена Александра Невского местное население изготовляло суда такого типа, сплавляя их по рекам Сытня, Курея и Люта в озеро Ильмень и Чудское озеро.
Особенно большой размах приняло строительство лодок и изготовление корабельных досок при Петре I — родоначальнике русского флота. С этим занятием стружан старожилы связывают
название поселений — Струги, которое стало нарицательным именем для всей
богатой корабельным лесом местности.
Струг (более раннее название — «ширь») — судно легкое на ходу, емкое и плоскодонное для уменьшения осадки при прохождении перекатов и мелких рек. Тип, выработанный для специфических целей грузовой перевозки по русским рекам (С. 40). Первые струги были сравнительно небольшими, а затем, к XVI в., уже достигали 6-8 сажень в длину.
Ранние струги были на однодеревой основе (с набоями и без), но с более расширенной и почти плоской «трубой». Поздние струги делали только из досок. Возможно, первоначальные струги являли собой плоты из грубо обтесанных брусьев с забранными краями.
Постепенно термин «струг» стал применяться для обозначения большого ряда плоскодонных (дощатых?) судов самых разнообразных размеров и внешнего устройства. У ранних стругов грузоподъемность не превышала 8—10 тыс. пудов. «Употребление в Древней Руси термина «струг» в общем значении судна несомненно. но это значение он получил уже позднее, первоначально же это было видовое название определенного типа судов» (С. 42). Редкое упоминание стругов в летописях связано с тем, что они употреблялись, в основном, в хозяйственных целях
В работе А. Глазмана «Морское судостроение с древних времен до конца XVII века» (Глазман А. 1950) была сделана попытка дать развернутую картину истории русского судостроения. Рассмотрены технологические аспекты, а также территориальные особенности судостроительных приемов.
В частности, отмечено, что новгородские суда, ввиду большего (по сравнению с югом) экономического развития данного региона, являлись более совершенными (основанием для этого вывода являлись находки ладожских железных заклепок, железных скоб и загнутых пробоев от большой ладьи в кургане на р. Рыбежке в Южном Приладожье). Дается описание носа корабля, обнаруженного на Ярославовом дворище в 1947 году.
Далее рассматриваются различные типы древнерусских судов: на-бойные ладьи (по Константину Багрянородному и Боплану), челны и струги (у последних отмечена близость к набойной ладье, но меньшие, в Два раза, размеры). Струги, челны и учаны автором отнесены к судам, использовавшимся только на внутренних путях. Насады, по его мнению, в ранний период отличались от набойной ладьи наличием палубы или рубки и являлись преимущественно речными плоскодонными судами. В дальнейшем их длина достигла 50 м и этот судовой тип приблизился к дощанику.
Морские походы русов на Черное и Каспийское моря совершались на тех же речных ладьях, лишь несколько приспособленных для морского плавания (С. 290). Однако при этом Н. Н. Воронин полагал, что новгородцы обладали соответствующими судами для морских походов, и в качестве аналога этих судов он рассмотрел суда норманнов, известные по находкам в Гокстаде, Озеберге и т. д. (С. 291-294).
Но морские суда в Новгородской земле могли доходить только до Гостинопольских порогов на Волхове, где производилась перегрузка товаров на суда мелкой осадки, ладьи и струги. Русские хорошо знали морские корабли и иногда применяли это название к своим речным ладьям и насадам, называя их «кораблецами» (С. 295). Далее, описывая древнерусские водные пути, Н. Н. Воронин высказывает предположение, что среди оснастки речных судов могли иметься колы, лыжи, катки или полозья для перетаскивания этих судов через волоки (С. 305).
В 1992 году вышла научно-популярная работа И. Н. Владимирова •’ и М. И. Ципорухи, посвященная истории судостроения от истоков до* XVII в. Дав развернутую картину развития судостроения, начиная с ка-* менного века и кончая европейскими судами Нового времени, авторы последнюю главу своей книги посвятили кораблям Руси VII—XVII вв.’ Здесь, в основном повторяя В. В. Мавродина (см. выше: Мавродин В. В. 1949), исследователи отмечают большое значение, которое имели средства водного транспорта в жизни Древней Руси. Они показывают разви—‘ тие плавстредств от «кораблей» из гибких прутьев, обшитых корой или кожей (кстати, археологически не фиксируются) и лодок однодеревок к набойным моноксилам и дощатым морским ладьям.
При этом приводятся археологические данные по ладожским раскопкам 1947-1950 гг. (по Мавродину В. В.). Упомянуты также палубные ладьи Изяслава Мсти-* славовича, а также речные челны и струги, причем струги отнесены к’ мелким судам, вмещавшим, как и челны, 3-4 человека.
Дается информация об инструментах корабелов и методике изготовления судов и справедливо (вслед за Н. П. Загоскиным (см. выше: Загоскин Н. П. 1910)) отмечается то, что конструктивные особенности русских судов отвечали в первую очередь природно-географическим условиям их эксплуатации. Специальный раздел в работе посвящен флоту Новгорода Великого.
Здесь вкратце дается историческая справка (по письменным источникам), свидетельствующая о мореходной активности новгородцев в Балтийском бассейне (XII в.) и описываются основные водные пути, по которым плавали новгородцы. В качестве типичных новгородских судов, предназначенных для морского плавания, авторы приводят набойные и заморские (морские) ладьи, причем дают характеристику последних, основываясь на упомянутой выше статье В. Дыгало и Н. Нарбекова, не имеющей, как уже говорилось, под собой никакой фактической основы (см. выше: Дыгало В., Нарбеков Н. 1979).
Далее, говоря об освоении новгородцами северных районов страны, исследователи упоминают шитик и ушкуй, как суда, наиболее подходящие и для речного, и для рейдового морского плавания. При этом характеристики средневекового шитика даются на основании поздних этнографических данных, что методически неверно.
Говорится также и о судах поморов, причем отмечается, что первые плавания по Белому и Баренцеву морям поморы совершали на судах типа новгородских ладей грузоподъемностью до 30-40 т (была ли у новгородских ладей такая грузоподъемность или это уже специфика поморских судов?). Отмечая постепенное развитие конструкции поморских судов, исходя из условий плавания в полярных морских водах, авторы подробно рассматривают конструкцию коча, сформировавшуюся, по их мнению, к XVI в. Приводя много ценной информации о технологии и конструктивных особенностях изготовления кочей, исследователи допускают ряд неточностей.
Так, отмечается появление лас-тильных уплотнений швов только в XVII в, хотя эта методика по археологическим данным была известна в Новгороде с XII в. (см. раздел «Ластовое уплотнение пазов» настоящей работы). Говорится также о поморских ладьях, карбасах и осиновках. В заключение авторы описывают суда запорожских и донских казаков, а также водные пути и плавсредства Сибири (Владимиров И. Н., Ципоруха М. И. 1992. С. 146-205).
- Путевой струг
- Линкор «Нагато»
Источник: fedoroff.net
Что такое лодки струги
Ермаковы струги
Если случается водное путешествие, то непременно стараюсь я попасть на грузовые суда. Плыть, конечно, не так комфортабельно, как на пассажирских экспрессах. Зато на трудяге-грузовозе чувствуешь себя, как в хорошем доме, где живет работящая и дружная семья. Выдается свободная минута – все собираются за большим столом в «кокпите», и начинаются долгие разговоры обо всем на свете.
Однажды за таким дружеским столом зашел у нас разговор о флотилии Ермака Тимофеевича.
Поводом к разговору послужила репродукция с картины Сурикова «Покорение Сибири Ермаком». Кто-то удивился, почему изобразил художник казаков на обычных плоскодонках.
–Не может того быть, – заметил пожилой капитан, – чтобы казаки рискнули пробираться через всю Сибирь на таких лодках. На большой волне неустойчивы, маневренность плохая.
Сказал так, подумал, внимательно всматриваясь в картину, и добавил:
–Нет, не такие казачьи струги были.
–А какие же? – спросил молодой матрос.
–Кто же их знает, – вздохнул капитан, – я в то время по реке не ходил.
И разгорелся за столом нешуточный спор. Каждый отстаивал свою конструкцию, и приведись им попасть со своими проектами в дружину Ермака, трудновато пришлось бы отважному атаману.
Я тоже внимательно пригляделся к картине. Казачья лодка помещена художником на первом плане и видна во всю свою длину. Действительно, типичная плоскодонка. И тесновата – едва уместились четыре казака, и неустойчива, а главное – все, кто находится в лодке, совершенно открыты.
Позже, просматривая книги по истории Сибири, я все время искал в них описание казачьего струга, искал и не находил. Может, просто не попала мне в руки та единственная книга, да и есть ли такая?
И тогда, по отдельным штрихам и наброскам, по беглым упоминаниям, решил восстановить ермаковы корабли. И начал этот поиск с конца: какие требования должны были предъявлять своим кораблям первые сибирские капитаны?
Вместительность и прочность. Это безусловно. Казаки отправлялись в дальние походы, часто на несколько лет. И не всегда случалось пополнить запасы продовольствия.
Направляясь в сибирский поход, ермакова дружина запаслась основательно. По свидетельству ремезовской летописи, на каждого участника приходилось «по 3 пуда муки ржаной, по пуду сухарей, по два пуда круп и толокна, двум полть свинины, пуд соли, безмен масла, рыб весом. » 1 Итого по 10 пудов на брата – по 160 килограммов только одного продовольствия.
А в походе, по свидетельству той же летописи, участвовало ни много, ни мало – 840 человек. Плюс одежда для лета и для зимы. Да еще боевые доспехи, ружья, порох. Прибавьте сюда топоры, пилы и прочий инструмент. В общем, груз набирается внушительный.
Дорога у русских землепроходцев была не из легких: на пути и штормы, и длинные (до нескольких десятков километров) волоки. Такого пути лодкам легкой конструкции не выдержать. Одним словом, больше пристало говорить не о лодке, а о речном корабле, приспособленном и к дальним странствиям, и к неожиданным вооруженным столкновениям, и к путешествию посуху.
В одном из первых документов по истории Сибири, Кунгурской летописи, есть схематичный, стилизованный рисунок казачьего струга – нос, задранный вверх, четко вырисовывается форштевень.
Казачьи суда ходили и по большим и по малым рекам, вдоль берегов, густо поросших первозданной тайгой. А когда выходили на большие реки – на Обь или Иртыш, то жались к берегам. Это ясно любому, кто хоть раз садился на весла: у берега течение слабее и грести легче.
Когда флотилия Ермака пробиралась по сибирским рекам, Кучум выслал ей навстречу своего сына Маметкула, и тот устроил засаду на крутом яру Тобола. Как только русские струги «подоидоша под гору, погани же начат стреляти с горы, и с верху падоша стрелы на струги их аки дождь». Но русская флотилия то место «проидоша ничем невреждени». Так, по крайней мере, утверждает Строгановская летопись.
Прежде чем пуститься в опасное плавание, наверняка придумали казаки надежную защиту от стрел. Присмотримся к рисункам Кунгурской летописи. Весла идут не с края борта, как обычно у плоскодонок, а откуда-то изнутри, из «окон», как на старинных военных кораблях. Гребцы скрыты высоким бортом. Только капитанский мостик возвышается над палубой, да сидение кормчего поднято над кормой.
Поднято, но не открыто «всем ветрам» – три стенки и крыша надежно прикрывают рулевого, и в них для кругового обзора – небольшие прорези. Капитанский же мостик надежно прикрыт задранным форштевнем и широким носом лодки.
Но неужели все-таки струг был плоскодонным? Вспомним, каким путем шли ермаковцы в Сибирь. Из Камы через Чусовую в Серебрянку. Кстати, Серебрянка – река мелкая, а у стругов с таким грузом осадка немалая. И казаки нашли остроумный метод продвижения (он может и сегодня пригодиться туристам, да и не только им).
Сзади лодок через всю реку, с берега на берег, натягивали парус. Получалась плотина, подпор, и вода в реке поднималась.
По ней и продвигались на несколько десятков метров вперед. Потом снова плотина, снова подпор. Опять плотина.
Но впереди сухопутная переправа на Тагил. Летописи говорят, что Ермак не стал тащить свои тяжелые корабли через горы. Дружина зазимовала в наскоро построенном земляном городке, а по весне на берегу Тагила закипела работа, и вскоре на волнах покачивалась эскадра новых стругов. Перегрузив на нее продовольствие и воинские припасы, казаки двинулись дальше, в глубь огромного края.
Во время похода дружина Ермака, чтобы сократить путь, не раз использовала и волок – традиционный способ переправы с одной реки на другую. Волок же требует особой конструкции судна. Плоскодонки тут не годятся – самые прочные доски на катках быстро измочалятся. А казаки сразу после волока пускались в плавание, для ремонта у них часто не было времени.
Я читал старинные книги и летописи, разговаривал с историками и потомственными рыбаками. И все только разводили руками: «Кто ж их знает, какими они были, эти струги. «
Помог мне заведующий отделом пропаганды Ханты-Мансийского окружкома партии Владимир Иванович Плисовских, большой знаток самых различных северных проблем.
— Несколько лет назад к нам на Обь приехали волжские рыбаки, – вспомнил он, –Тогда на Волге был временно запрещен промышленный лов рыбы. Сели на наши лодки-плоскодонки, порыбачили день, другой, третий. И прихватил их на слиянии Оби и Иртыша ветерок покрепче. А сам знаешь, какие там волны в непогоду – что в море. Попали, одним словом, в переделку. Страху немало натерпелись.
И взялись за топоры.
Рыбаки наши поначалу посмеивались: кишка, мол, тонка, для сибирских рек. А потом приглядываться стали, что за диковину гости мастерят – лодка не лодка, вроде корабля: в основании – бревно, тяжелый форштевень. Красивая посудинка получилась и остойчивая – в самые сильные штормы привязывали ее к сетям, а она на волнах как «ванька-встанька», тяжелое бревно в днище с любого крена выравнивает.
Владимир Иванович показал мне запорожскую «чайку».
– Вот такую «чайку» и делали волжские рыбаки. Удобная, чертовка. На такой и по самым малым рекам пройдешь, и в открытое море выходи. И на волок хороша! Бревно широкое, на катках устойчивое.
Подмочалится маленько снизу, а лодка целехонька.
Несколько лет спустя я нашел еще одно подтверждение этой догадки в военно-историческом разделе Морского атласа за 1959 год. Рассказывая о высоком развитии русского мореходства в IX–X веках, авторы его пишут: «Древнерусский флот состоял из лодей-однодеревок, выдолбленных из стволов осины, липы или дуба, с досчатыми бортами».
Выходит, сибиряки взяли за основу конструкцию донской «чайки», добавили ей основательности, и сибирский струг получил хорошую остойчивость на воде и устойчивость на катках при волоке.
Но откуда у сибирских казаков запорожская «чайка»? А тут уж надо вспомнить родословную и самих казаков и их атамана Ермака Тимофеевича.
О Ермаке и в те давние времена, и по сей день ходило и ходит множество легенд. Одна из них, как мне кажется, наиболее достоверна. В Бузуновском списке Есиповской летописи говорится:
«О себе же Ермак известно написал, откуды рождение его. Дед его был суздалец посадский человек, жил в лишении, от хлебной скудности сошел в Володимер, именем его звали Афонасей Григорьевич сын Аленин, и тут воспите двух сынов Родиона да Тимофея, и кормился извозом и был в найму в подводах у разбойников, на Муромском лесу. » (Вот откуда у внука удаль молодецкая!)
«А дети его Родион и Тимофей от скудости сошли на реку Чусовую в вотчины Строгановы; ему породи детей: у Родиона два сына Дмитрий да Лука, у Тимофея дети Таврило, да Фрол, да Василей. И оной Василей был силен и велеречив и остр, ходил у Строгановых на стругах в работе по рекам Каме и Волге, и от той работы принял смелость, и прибрав себе дружину малую и пошел от работы на разбой, и от них звашеся атаманом, прозван Ермаком, сказуется дорожной артельной таган. «
Итак, водил Ермак строгановские караваны по Каме и Волге. Или не поладил капитан с хозяевами, или захотелось ему вольной жизни. Только вместо уральской вотчины объявился Василий Тимофеевич Оленин на Дону, и вскоре был избран атаманом. Однако и здесь показалось тесно раздольной душе. Там-то и увидел он запорожскую «чайку».
А бревно – это уже сибирское приобретение.
Новосибирский художник Георгий Александрович Фролов рассказывал мне:
–В детстве, помню, таскали у нас на Енисее лодки через Казачинский порог как раз на таких вот лыжах-бревнах. И лодки, скажу тебе, немалые, да еще груженные доверху. Как-то я подивился такой хитрости и спросил у отца, кто так ловко придумал. А он мне: «Кто ж его знает. Может, прадеды наши, а может, их прадеды. На Енисее всегда так лодки через волок таскали».
Может, и впрямь от первых казаков пошло?
В конструкции струга совместились умельство и донцов, и волжан, и. сибиряков. Да, именно сибиряков. Волей или неволей собирали ермаковскую дружину купцы Строгановы, которые уже имели опыт военных и торговых экспедиций за Урал. И снабдили ее не только оружием и продовольствием, но и судами.
Так, вбирая в себя лучшие качества всех российских судов, рождался сибирский казачий струг. Вмещая десятки тонн груза, он не боялся ни мелководья, ни крутой морской волны, ни трудного волока.
И верится, что когда-нибудь благодарные потомки вспомнят о тех, кто отчаянной храбростью своей и мудростью народной проложил путь в огромный и богатый край. И тогда над высоким яром встанет острогрудый казачий струг, и первый адмирал земли сибирской, поднявшись на капитанский мостик, станет провожать в дальние плавания новые речные корабли, а они по традиции будут приветствовать его гудками.
1 Все цитаты в рассказе, кроме отмеченных особо, приводятся по сборнику «Сибирские летописи», СПб, 1907.
Владимир ТАРАСОВ.
Рисунок автора.
Литература: Журнал «Уральский следопыт», №12 / 1977г. стр. 50-52.
Источник: historyntagil.ru