Похожие темы научных работ по истории и археологии , автор научной работы — Листовская В. Н.
<>97. 04. 020. Дисциплина и наказание: рождение тюрьмы <•>Foucault M. discipline and punish : the birth of the prison / transe from the French by Sheridan A. — L. f : penduin Books (Lane), 1977. — IX, 333 p. — bibliogr. : p. 326-333
Отношение общества и политических партий к политике царизма в годы Первой мировой войны (на материалах Саратовской губернии)
2018. 03. 001. Фицпатрик Ш. Отмечая (или не отмечая) 100-летие русской революции. Fitzpatrick S. celebrating (or not) the Russian revolution // J. of contemporary history. — [L. ]; [Beverly Hills, Calif. ], 2017. — vol. 52 (4). — p. 816-831
Большевики и Германия в годы Первой мировой войны
Октябрьская революция и террор. Исторический очерк с выходом на современность
i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры?
Вы всегда можете отключить рекламу.
Текст научной работы на тему «<>97. 04. 021. Пайпс Р. Три «почему» русской революции. -М. ; СПб: Atheneum: Феникс, 1996. — 95 с. »
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
Подлинная История Русской Революции. Все серии с 1 по 4. Сериал 2017. Документальная Драма
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 4
ГОСУДАРСТВО И ПРАВО
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс серии 2.2
рефераты 97.04.001 -97.04.059
укорененной в механизмах и стратегиях власти, она противилась всем попыткам ее преобразования. Причем это сопротивление исходило не от тюрьмы как уголовной санкции, а от тюрьмы как части общей сети дисциплины и наблюдения. «В гуще этих механизмов нормализации, которые становятся все более строгими в соем применении, специфика тюрьмы и ее роль как связующего звена теряют что-то из своег^назначения» (с.306).
97.04.021. ПАЙПС Р. ТРИ «ПОЧЕМУ» РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. -М.; Спб: АШепеиш: Феникс, 1996. — 95 с.
Известный американский советолог постулирует и доказывает, что падение царизма и захват власти большевиками в России 1917-го г. не были заранее предопределены. Автор считает эти события своего рода аномалией, но поскольку это произошло и машина тоталитаризма была запущена, подъем к вершинам власти Сталина стал неизбежным послествием этой аномалии. В связи с этим Пайпс пытается ответить на три вопроса: почему пал царизм? Почему восторжествовали большевики? Почему на смену Ленину пришел Сталин?
Объяснять падение царского режима массовыми выступлениями было бы неверным. Когда так называемые массы устраивают беспорядки, причиной последних является какие-то конкретные тяготы, вполне подлежащие устранению или смягчению в рамках существующего строя.
Только тяготы, испытываемые интеллектуалами, носят всеобъемлющий характер, только интеллектуалы убеждены, что ничего нельзя изменить, пока не изменишь всего. Подобные представления не свойственны широким слоям народа, независимо крестьяне это или рабочие. Крестьяне выступали за отмену частной собственности на землю, надеясь, что тогда земли хватит всем, рабочие — за улучшение условий труда. Требования парламентской демократии и конституции включались в петиции рабочих либеральной интеллегенцией, которая противилась любым реформам и находилась в непримеримой конфронтации с правительством.
Tragický konec Ruského impéria 1905–1917 — prof. Andrej Zubov
Российское государство, пишет далее автор, строилось сверху, народ всегда был объектом приложения власти. Россия оказалась первой страной, заведшей у себя две полицейские системы, — одну
для защиты государства от граждан,, а другую для защиты граждан друг от друга. Такая структура стала фундаментальной чертой тоталитарных государств. То обстоятельство, что бразды правления оказались в руках монарха и его непосредственного окружения и власть распределялась строго вертикально, означало, что в период кризиса государство непременно должно было дезинтегрироваться: в отсутствии монарха бразды правления бессильно провисали, а больше держать страну было нечем, так случилось в 1917-м и повторилось в 1991 г.
Война усилила конфронтацию правительства и интеллегенции. Последняя полагала, что любая победа правительства — как на военном, так и на политическом поприще, — приведет к усилению монархии, ухудшив тем самым перспективы демократии и социализма.
Две силы, в чьих руках находилась судьба страны, не сотрудничали, а занимались бесконечными распрями, и такая враждебность оказалась роковой, утверждает автор. Ненависть к престолу позволила образовать беспрецедентный союз радикалов и либералов, ненавидивших царизм по принципиальным соображениям, с консервативными националистами, которых подстрекала к отчаянным действиям вера в мнимое предательство русских интересов во имя немецких (империатрица и премьер-министр — немцы). Спасти корону могло бы заключение сепаратного мира (к которому прибег Ленин), но будучи страстным патриотом и верным союзником, царь даже не рассматривал такую возможность. А когда генералы и политики внушили ему, что враждебность по отношению к нему и к царице достигла такой остроты, что для дальнейшего ведения войны Россией необходимо его отречение, он отрекся от престола, только из патриотических побуждений.
Большевики до 1917-го были самой малочисленной из трех главных партий русского радикализма, пишет далее автор, отвечая на вопрос, почему именно большевики пришли к власти. Теоретическим фундаментом их партии был вывод Ленина о том, что рабочий класс сам по себе не способен выйти за рамки профсоюзной борьбы и разрушить систему капитализма, поэтому революцию необходимо принести изве, сделать это способны профессиональные революционеры, вожди.Идеи политической элитарности, вождизма, равно как и истребления по национальному или классовому признакам перед Первой мировой войной носились в европейском
воздухе, пишет автор.Концепсия тоталитаризма тогда еще не была разработана и никто не мог предположить, что партия Ленина станет провозвестницей политических организаций нового типа, которые появятся уже вскоре и будут представлять собой вождистские диктатуры с опорой на массы, причем как интернационалистического («левого»), так и националистического («правого») толка. Партия Ленина не была партией в общепринятом значении слова, это был «орден», также назвал свою националистическую партию Гитлер.
Орден, основывающийся на непоколебимой верности вождю и не имеющий никаких обязательств перед другими институтами. Членство в нем — привилегия. Прийдя к власти, новые правители создали «дуалистическое государство», в рамках которого традиционные органы управления сужат лишь фасадом, за ним скрывается подлинная власть, принадлежащая партии.
Тоталитарные партии не соперничают с традиционными политическими партиями, а уничтожают их. Такой подход к политике предоставил Ленину серьезные преимущества в борьбе за власть — красный террор был начат в декабре 1917-го г., еще до контрреволюционных выступлений. Ленин, пишет автор, стремился к власти, хотел ее и был величайшим завоевателем, равнодушным к судьбе России, которую он рассматривал как точку для всемирного переворота. Он демагогически раздавал невыполнимые обещания и был совершенно лишен щипетильности, вступая в политические союзы с кем угодно, в том числе и с Германией, внешним врагом России, что в настоящее время совершенно доказано, пишет автор. Провал июньского 1917 г. наступления и разложение армии, неспособность Временного правительства провести выборы в Учредительное собрание и мятеж Корнилова, спровоцированный Керенским, опасавшимся популярности генерала, — эти три фактора привели большевиков к власти, утверждает автор.
События октября 1917-го г. были классическими государственным переворотом, осуществленным без опоры на массы Это был точно нанесенный удар по нервным центрам современного государства, осуществленный под лживыми лозунгами, призванными нейтрализовать народные массы, удар, подлинные цели которого стали явными, только когда новые претенденты на власть прочно уселись в седло. В советском правительстве видели горстку утопистов, которые будут сметены с политической сцены так же быстро, как на
ней появились. Когда же политика, проводимая большевиками, стала ущемлять интересы крестьян и рабочих, они взбунтовались — и счет потерь в этой войне пошел на сотни тысяч. Когда «контрреволюция» обернулась не тонкой прослойкой помещиков, капиталистов и чиновников, а подавляющим большинством населения страны, и власть отдавать не хотелось, пришлось создать в высшей степени репрессивный режим. Приход к власти единоличного диктатора, более решительного и безжалостного, чем сам Ленин, стал неизбежным. Во время тяжелой болезни вождя аппарат, созданный им, естественным образом перешел на сторону Сталина, наиболее компетентного и популярного из большевистских лидеров.
Автор называет три главные причины возникновения сталинизма: 1) провал попыток экспорта революции на Запад в 1919-1920 гг.; для успешного экспорта коммунизма потребовалось построить в России несокрушимую современную военную машину с целью подготовки мирового конфликта; 2) ответственность, связанная с необходимостью управлять каждым аспектом жизни, и возникновение в связи с этим партийной бюрократии; когда Ленин отошел от дел, в стране сложилась привелегированная каста партийный чиновников — 15-25 тыс.человек, — обязанная своим назначением сталинскому секретариату; 3) рост оппозиции со стороны рабочих; одна из причин, по которой Ленин выбрал на роль генерального секретаря именно Сталина, была его уверенность в том, что тот сумеет подавить любую «фракционную деятельность» и не даст партии сойти со строго ортодоксального пути. Он удержал партию, «ликвидировал» колеблющуюся интеллигенцию, провел коллективизацию, как того хотел Ленин, подчинил экономику страны единому плану, провел индустриализацию и создал могущественную Красную Армию, пошел на сотрудничество с немецким национализмом с целью предотвратить стабилизацию положения в Европе, он помог развязать Вторую мировую войну, выполнив тем самым еще одну из задач, намеченных самим Лениным.
97.04.022. КАБАНОВ В. В. КООПЕРАЦИЯ, РЕВОЛЮЦИЯ, СОЦИАЛИЗМ / РАН.Ин-т рос.истории-М.-.Наука, 1996. — 206 с.
Кооперация — явление многомерное, разновеликое и синтетическое. В отличие от акционерного общества кооператив не
Источник: cyberleninka.ru
Ричард пайпс три почему русской революции
- ЖАНРЫ 363
- АВТОРЫ 293 056
- КНИГИ 713 342
- СЕРИИ 27 588
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 612 783
История русской революции оставалась главной темой профессиональных занятий на протяжении всей моей жизни: я посвятил ей и самую первую книгу, и самую последнюю, изданную через сорок лет после первой. Многочисленные работы, опубликованные в промежутке, также главным образом посвящены революции или же непосредственно предшествующим ей периодам. Мой интерес к данной теме в значительной мере объясняется тем, что я родился сразу же после революции, причем в Польше, непосредственно граничащей с Россией, и жил с тех пор в мире, ощущавшем на себе существенное воздействие послереволюционного развития событий.
Моими главными историческими трудами, посвященными данной теме, являются книги «Русская революция» (1990) и «Россия под властью большевиков», вышедшая четыре года спустя. Суммарный объем двух книг — 1350 страниц текста, освещающего в достаточно детализированной форме русскую историю за период с 1899-го по 1924 г. Там представлена доказательная сторона обобщений, сделанных в настоящей работе, основанной на курсе лекций, прочитанных мною в январе 1995 г. в венском Институте гуманитарных наук.
В этих лекциях я обратился к тому, что представляется мне тремя центральными проблемами или тремя «почему» русской революции: а именно к причинам крушения царизма, триумфа большевиков и прихода к власти Сталина. Мои ответы на эти вопросы во многих аспектах отличаются от тех, что дают представители так называемой ревизионистской школы историографии, которая появилась на Западе в шестидесятые годы и достигла на сегодняшний день академической респектабельности. Там, где ревизионисты, подобно прежним советским историкам, подчеркивают социальную составляющую происходящего, я уделяю главное внимание политической. Методически разнящимися подходами обусловлено и очевидное расхождение истолкований: на взгляд ревизионистов, приводным ремнем истории являются безудержные и анонимные силы, тогда как, на мой взгляд, решающим фактором выступает человеческая воля.
По мере того, как продвигалась работа, у меня появилась возможность получить доступ к советским архивам. В настоящей статье учтена информация, полученная мною уже по завершении работы над «Россией под властью большевиков», включая и ту, что почерпнута из секретного ленинского фонда в Центральном Партийном Архиве в Москве.
Глава первая Почему пал царизм?
Моей темой является русская революция, самое главное (правда, не бесспорно) событие двадцатого века. Я пришел к тщательно продуманному выводу: если бы не произошла русская революция, в истории, скорее всего, не нашлось бы места национал-социализму и, возможно, Второй мировой войне, а также деколонизации, и уж определенно холодной войне, ставшей доминирующим фактором нашей жизни в послевоенные десятилетия. В настоящей работе я предпринимаю попытку извлечь квинтэссенцию из моих книг «Русская революция» (1991) и «Россия под властью большевиков» (1994), подняв три центральных вопроса, подразумеваемых в данных томах, а именно: Почему пал царизм? Почему большевики захватили власть? Почему на смену Ленину пришел Сталин?
Некоторые аспекты русской революции до сих пор окутаны покровом тайны, в значительной мере потому, что на протяжении семидесяти с лишним лет руководство советских архивов перекрывало доступ к ним как для иностранцев, так и для независимых русских исследователей. Доступ к архивам был предоставлен лишь тем специалистам, которые получили своего рода лицензию у коммунистического руководства и были готовы строго придерживаться партийной версии событий, базирующейся на предпосылке неизбежности революции, равно как и неизбежности победы большевиков. Эти архивные депозитарии, с некоторыми исключениями (существенным среди которых является так называемый Президентский архив), ныне открыты для всех заинтересованных сторон, что впервые дает возможность восстановить свободную от требований политической конъюнктуры картину событий. Я нанес несколько визитов в самый значительный из этих архивных депозитариев, ранее известный как Центральный Партийный Архив при институте Маркса — Энгельса — Ленина, а теперь переименованный в Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории. В нем хранятся подлинники бумаг, принадлежащих перу всех вождей движения, некогда называвшегося марксистско-ленинским, равно как и производных от него типа Коммунистического интернационала.
Хотя мне не удалось сделать каких-либо сенсационных открытий, — в конечном счете подлинные намерения советского режима точно так же, как любого другого, раскрываются в его действиях, — эти лишь совсем недавно ставшие общедоступными документы проливают свет на образ мышления и характер взаимоотношений вождей, тогда как ранее и то, и другое считалось государственной тайной.
Недопущение к архивам независимых исследователей было, однако же, не единственной причиной во многом сохраняющего свою силу и поныне непонимания русской революции. Принципиальное значение имеет то обстоятельство, что советский режим, в самооценке, находил истоки своей политической легитимности в истории и поэтому придавал истории высокое политическое значение. Присягая на словах в верности наиболее совершенным идеалам демократии, он на деле ни разу не решился на общенародные выборы. Конечно, большевики приняли участие в выборах в Учредительное собрание, состоявшихся в ноябре 1917 г., но после того, как партия Ленина, уже находившаяся у власти, получила на этих выборах менее четверти голосов, Ленин распорядился Учредительное собрание разогнать. Соответственно, и в дальнейшем в стране Советов за весь период ее существования ни разу не прошли выборы, которые можно было бы признать таковыми в общеупотребительном смысле слова.
Коммунисты утверждали, будто они избраны самой Историей для того, чтобы стремительно перенести все человечество из общества, базирующегося на классовой основе, в общество бесклассовое. По этой причине манера изложения и преподавания российской истории была для них куда важнее, чем для обществ, власть в которых легитимизирована мандатом народного доверия.
Изучение всей российской истории и в особенности ее последнего периода проходило под тотальным контролем идеологических органов партии, искажавших и перекраивавших факты и их интерпретацию таким образом, чтобы это на любой данный момент совпадало с линией партии. Таким образом, историческая наука стала отраслью пропаганды. Советская историческая литература мало интересовалась тем, что происходило в действительности, отражая вместо этого лишь такие представления о случившемся, какие власть хотела внушить народу. Со временем хитросплетения полуправды, четверть-правды и откровенной лжи превратились в столь непроходимые дебри, что независимому исследователю приходится прорубаться сквозь них, как если бы он вдруг очутился в первозданном тропическом лесу. Нет ничего удивительного в том, что поприще исследователя современной российской истории едва ли могло привлечь к себе в Советском Союзе по-настоящему одаренных людей и уж подавно — никого, обладающего достаточной широтой кругозора, потому что сам кругозор оставался прерогативой КПСС.
К сожалению, начиная с шестидесятых годов и далее размышления примерно того же порядка посетили и западную науку, дав изначальный толчок школе так называемого ревизионизма, приверженцы которой в Соединенных Штатах, Англии и Германии, по различным причинам как интеллектуального, так и личного свойства, — начали по собственной воле и свободному выбору вторить истолкованиям русской революции, являвшимся на тот момент в СССР сугубо обязательными. Их ревизионизм заключался в попытке вытеснить открытия независимых ученых из числа русских эмигрантов и их западных последователей (представлявших собой по отношению к «ревизионистам» непосредственно предшествующее поколение ученых), принимая — с незначительными изменениями — темы и интерпретации исторической псевдонауки СССР постсталинского периода, которая, как и раньше, находилась под властью и под контролем партии. В некоторых случаях выступление с позиций ревизионизма было обусловлено искренними сомнениями в справедливости и правомерности традиционных западных подходов с их упором на политические аспекты.
Источник: www.litmir.me
Три «почему» Русской революции
Текст основан га лекциях прочитанных мною в январе 1995 г. в венском Институте гуманитарных наук. В этих лекциях я обратился к тому, что представляется мне тремя центральными проблемами или тремя «почему» русской революции: а именно к причинам крушения царизма, триумфа большевиков и прихода к власти Сталина.
Отзывы
Загрузить еще
Популярные книги
— Ренье, — успокаивал хмурого наследника Альбер, — никуда от нас русские не денутся, можешь не пере.
Камень Книга Девятая
Пожиратель Комар становится всё более заметной фигурой на доске большой космической политики. Пусть.
Искажающие Реальность-9
Цитата «Один из самых важных уроков, которые я получил в своей жизни, звучит так: если вы хотит.
7 навыков высокоэффективных людей. Мощные инструменты развития личности
Классический призыв с героем-импотентом и лоли-гаремом. проезжает мимо. Тут у нас немного другое.
Вы призвали не того. Книга 1
О чем книга Авторы на конкретных примерах показывают, что такое хорошо и что такое плохо в информа.
Пиши, сокращай
Я бежала изо всех сил, не видя ничего перед глазами. Тяжелые ветки хлестали по лицу, оставляя кров.
Я втопчу тебя в грязь
Приветствуем тебя, неведомый ценитель литературы. Если ты читаешь этот текст, то книга «Три «почему» Русской революции» Пайпс Ричард небезосновательно привлекла твое внимание. Один из немногих примеров того, как умело подобранное место украшает, дополняет и насыщает цветами и красками все произведение.
При помощи ускользающих намеков, предположений, неоконченных фраз, чувствуется стремление подвести читателя к финалу, чтобы он был естественным, желанным. Помимо увлекательного, захватывающего и интересного повествования, в сюжете также сохраняется логичность и последовательность событий.
Кто способен читать между строк, может уловить, что важное в своем непосредственном проявлении становится собственной противоположностью. Замечательно то, что параллельно с сюжетом встречаются ноты сатиры, которые сгущают изображение порой даже до нелепости, и доводят образ до крайности.
Возникает желание посмотреть на себя, сопоставить себя с описываемыми событиями и ситуациями, охватить себя другим охватом — во всю даль и ширь души. Все образы и элементы столь филигранно вписаны в сюжет, что до последней страницы «видишь» происходящее своими глазами. Зачаровывает внутренний конфликт героя, он стал настоящим борцом и главная победа для него — победа над собой. Просматривается актуальная во все времена идея превосходства добра над злом, света над тьмой с очевидной победой первого и поражением второго. Обращает на себя внимание то, насколько текст легко рифмуется с современностью и не имеет оттенков прошлого или будущего, ведь он актуален во все времена. «Три «почему» Русской революции» Пайпс Ричард читать бесплатно онлайн увлекательно, порой напоминает нам нашу жизнь, видишь самого себя в ней, и уже смотришь на читаемое словно на пособие.
- Понравилось: 0
- В библиотеках: 0
- Размещено 09.03.2016
- Тип размещения: Бесплатно
Новинки
Я обожал нарушать закон и враждовать с олигархами. Ни к какому позитиву это не привело, и я помер. .
Источник: readli.net
Читайте Ричарда Пайпса
Его называли русофобом. Но на самом деле он был исследователем, влюбленным в предмет своего изучения.
Блогер, журналист, теле- и радиоведущий, писатель
В возрасте 95 лет в американском Кембридже скончался главный русист планеты, автор двух десятков страстно и яростно написанных книг, в большинстве переведенных на русский и изданных в России — но, похоже, так Россией и не усвоенных.
Лет пятнадцать или даже двадцать назад я спросил историка Льва Лурье, какие книги по российской истории следует прочитать непременно. Ключевского к тому времени я уже знал и любил, а заунывный пересказ летописей Соловьева был мне не интересен — как и Карамзин с его верноподданическим лизоблюдством, деликатно повешенным потомками на плечики в гардеробной русского национального характера.
«Пайпса, — отозвался Лурье. — Непременно надо читать Ричарда Пайпса. „Русская революция“ в трех томах. Ничего лучше про рубеж веков не написано. И „Россия при старом режиме“. Это обязательно».
Я открыл «Революцию» — и пропал. Как потом пропадали все, кому я, передавая эстафету от Лурье, советовал эту книгу. Помню, в ночи позвонил Кирилл Набутов — сказать, что который день читает Пайпса, не в силах оторваться.
При советской власти и на ее обломках с книгами по истории было примерно то же, что с книгами по кулинарии или, не знаю, по разведению горшечных растений: ноль. Не было системы популярных исторических книг вообще.
Поэтому, кстати, до сих пор профессиональные историки так обрушиваются на Акунина с его невиннейшей и замечательнейшей идеей многотомной «Истории российского государства». Обрушиваются примерно по той же причине, по какой меня однажды обгадили в Петербурге в ботаническом саду. Я туда пришел за помощью: у меня листья на юкках пошли темными пятнами, болели — что делать, как лечить? Разыскал лучшего, как мне сказали, специалиста по суккулентам, доктора наук. «Ваши юкки — совершенно тупые растения, ничего интересного», — надменно отрубил он в ответ, породив желание нахлобучить ему на голову кадку с фикусом.
То же и с российской исторической наукой. Не умея изъясняться парадигматически и популярно; не создав никакой школы, по силе равной французским «Анналам» (создавшей историю не правителей, а бытовых укладов), — она большей частью и в наши дни лишь шипит на все, хоть сколько-нибудь приотворяющее рассохшуюся кафедральную дверь, за которой лежит мир.
Шипит до сих пор и на Пайпса. Вероятно, потому, что он блестяще владел искусством парадигмы.
Вот, скажем, его парадигма становления Руси в одной фразе: страна родилась как частное охранное предприятие группы скандинавских разбойников с целью обеспечения транспортировки награбленного добра с севера на юг, то есть из варяг в греки… Попробуйте это определение забыть, я уж не говорю — опровергнуть.
И главная парадигма России за последние пять веков ее жизни, по Пайпсу, не менее проста. Россия — это страна patrimonial autocracy, патримониальной автократии, или, проще говоря, вотчинного самодержавия, в которой собственность по-настоящему есть лишь у одного человека, а потому он распоряжается всей страной как собственной вотчиной — так дачник распоряжается своими шестью сотками. Неважно, какое имя у самодержца и как называется его пост, но после всех потрясений Россия неизменно возвращается в это самое устойчивое ее положение. Только у одного человека в России есть собственность в западном понимании, а всем остальным он делегирует собственность и права лишь настолько, насколько считает нужным.
И это повторяется и повторяется, страна ходит и ходит по кругу, наступая на одни и те же грабли, в дикой радости, что их не стырили (как однажды заметил Кирилл Набутов)…
Я помню свое потрясение от первых страниц «Русской революции». Февраль 1899 года, студенты петербургского университета бурно (и несанкционированно) празднуют день рождения alma mater, что власть расценивает почти как бунт и университет закрывает. Когда же из-за нарастающего недовольства университет приходится вновь открыть, вернувшиеся студенты начинают доверять агитаторам, а не преподавателям…
У Пайпса в арсенале были как минимум две вещи, отсутствовавшие в отечественной исторической науке: вывезенные в США и доступные всем русские архивы (в России они историкам в полном объеме не доступны до сих пор) — и умение мыслить образами, парадигмами, определяющее современного ученого, ученого-популяризатора, отвергающего идею науки как закрытого ордена. Пайпс сделал с русской историей то же, что Хокинг сделал с астрофизикой. Хокинг свел к минимуму использование физических формул — и приблизил квантовую физику даже к «блондинкам». А Пайпс, не отказываясь от фамилий и дат, сделал их перечисление вторичным, дополнительным по отношению к образу, идее, мысли.
Сегодня с книгами по истории России и по истории русской революции все не так плохо, как тогда, когда я обращался за советом к Лурье. Одна facebook-style «Империя должна умереть» Зыгаря чего стоит: ничего подобного прежде не было.
Но, если вам известна только школярско-совковая история дат, имен, королей и шутов, — читайте Пайпса. И если вас раздражает неизбывный русский царизм, определяющий неизменную русскую несправедливость, отсутствие в России права на достоинство, — читайте Пайпса. Неважно, с чего начинать. Можно с «Трех „почему“ русской революции», можно с «Коммунизма», можно с «Русского консерватизма и его критиков» (сам Пайпс по политическим взглядом был близок к российским кадетам, то есть консерваторам в западном смысле, консерваторам-законникам).
В 1990-х, когда Пайпс только стал издаваться в России, его у нас принимали восторженно. В 2010-х к нему все чаще приклеивали, с кривой ухмылкой, ярлык русофоба. А он был все тем же — исследователем тяжелой наследственной болезни, безумно влюбленным в предмет своего изучения.
Источник: www.rosbalt.ru