В России количество сельских населенных пунктов превышает городские в семьдесят два раза. И, несмотря на это, ежегодно тысячи сел и деревень исчезают с карты страны. На фоне всеобщего вымирания и опустения деревня Выезжий Лог, находящаяся в Манском районе Красноярского края, словно белая ворона: здесь строят новые дома, сюда возвращается молодежь, а взрослые люди все так же чтут традиции. Корреспондент Проспекта Мира Диана Серебренникова решила выяснить, чем живут в богом не забытой деревне и провести там последние дни жаркого лета.
В глубине тайги
Дорога до Выезжего Лога виляет сквозь тайгу. Солнце медленно спускается за макушками елей и кедров, погружая дорогу, идущую через лес, в полумрак. В Выезжий Лог мы едем с Игорем, одним из уроженцев этой небольшой таежной деревни, чтобы застать последние дни лета и увидеть, как село готовится к зиме. Родственники Игоря пригласили его помочь на покосе.
— Это хорошо, если солнечная погода продержится с неделю, тогда трава в поле быстро высохнет, и мы успеем заготовить сено на зиму. Нужно-то всего ничего — пять больших зародов, — рассказывает парень.
Из города мы выехали поздно, и ночь застает нас в пути. До Выезжего Лога 180 километров по трассе через лес. На дворе середина августа, и погода в это время очень капризна, но после недели дождливых и пасмурных дней в Выезжий Лог внезапно пришло лето, и столбик термометра поднялся до тридцати градусов.
В деревню мы въезжаем через три часа пути уже глубокой ночью, но в ней светло: фонари освещают главную улицу, которая в конце пути заканчивается мостом через речку Мана. Повиляв по улочкам, мы поднимаемся на холм, где и живут родственники Игоря. Нас встречает его тетя Аня. Освещая себе дорогу ручным фонариком, она распахивает ворота, впуская нас во двор.
— Я пошла за коровами, опять к осени блукать стали. А вы в дом идите, ужин на столе и в баньку, она уже горячая, — напутствует тетя Аня и скрывается в темноте.
С холма, на котором расположился дом приютившей меня семьи, раскинулся вид на ночную деревню: она тянется вдоль леса по берегу реки. Одни дома выстроились у подножья заросшего лесом холма, другие «вскарабкались» на его склоны.
Дома здесь ухоженные, с пластиковыми окнами, кустами рябины во дворе и большими садовыми участками. Есть несколько продуктовых магазинов, аптека, отделение почты, клуб, средняя школа и фельдшерский пункт.
Хозяин тайги
На первый взгляд Выезжий Лог — это обычная деревня. Но это не так: есть в истории одна «точка», которая полностью изменила самосознание местных жителей. В 1968 году здесь проходили съемки фильма «Хозяин тайги», в котором сыграл роль актер и поэт Владимир Высоцкий. Событие, которое 47 лет назад взбудоражило размеренный быт рыбаков, лесозаготовителей и «хранителей рецепта уникального самогона», до сих пор свежо в памяти людей.
Хозяин тайги — советский детектив, действие которого проходит в тихом таежном поселке. В центре сюжета — ночная кража местного магазина, расследование которой берет на себя молодой деревенский милиционер. В картине показали местные красоты и жизнь рабочего поселка, его жителей, занимающихся заготовкой и сплавом леса по бурной таежной реке.
Походив по поселку, можно заметить, что по-прежнему на своем месте стоит здание конторы, возле которой шли массовые съемки сцены отъезда на базар. А вот магазина уже нет, разобрали на доски и построили «стайку». Да и улочки выглядят уже нет так, как раньше. Зато жители поселка, кто постарше, до сих пор помнят, как останавливались у них актеры, как участвовала в съемках большая часть местного населения, и как платили в день за массовые сцены по полтора рубля детям и по три — взрослым.
В память об этом событии на берегу Маны, где во время съемок жил Высоцкий, установили камень с мемориальной доской, на горе сделали надпись в честь создания фильма и ежегодно проводят экскурсии и фестиваль авторской песни «Высоцкий и Сибирь».
— Из-за этого и деревня-то у нас на слуху. Бывает приедешь в новое место, начинают расспрашивать, кто ты и откуда, но стоит деревню назвать и фильм упомянуть, так сразу же кивать в ответ начинают, мол знают, — рассказывает молодая Инна Цыкунова, инструктор по спорту.
В деревне она живет с рождения, правда, уезжала учиться на дизайнера в Красноярск на три года, но как-то не пошло, вернулась домой отдохнуть, да так и осталась. Сначала предложили работу в клубе, исполнять обязанности директора, потом перешла в молодежный центр. Девушка жалуется, что раньше внимания к деревне было больше. Но сейчас все изменилось.
— Раньше у нас тут проходил фестиваль «Высоцкий и Сибирь», а потом его в Нарву перенесли, говорят, там места больше. А к нам из-за фестиваля люди приезжали, хоть какое-то развитие. Мы даже плакаты писали против переноса праздника, протестовали, а что толку-то. А вообще у нас и так туристов много приезжает, на сплавы. С конца мая на берегу лодки появляются, плоты строят.
Отсюда людей в верхние пороги заплавляют. В нижних тоже красиво, но там не такие камни, как в верхних.
Новая жизнь
Летом в деревне тихо. Только иногда по главной улице проносятся огромные оранжевые самосвалы, которые везут гравий на стройку железной дороги. Сейчас на этой стройке работает почти половина мужского населения Выезжего Лога. Остальные — либо на покосе, либо в тайге, собирают ягоду.
Вообще, деревня оживает только на праздники: так в ночь на Ивана Купалу мальчишки заносят на гору колеса, поджигают и спускают вниз. Штук по десять за раз, пылающие покрышки катятся с высоты, разбрасывая искры, под визг женщин и детворы. На Масленицу здесь тоже весело: появляется масленичный городок, парни карабкаются на столб, девушки смеются, а местные бабушки организовывают базарчики, продают блины с самогоном. Молодежь наряжается, катается на санях, перетягивает канат, а в итоге поджигает чучело зимы.Но пока праздников нет, в деревне скучновато — занимайся работой, читай книги, смотри телевизор. Ну или сиди в интернете, благо он тут теперь есть.
С наступлением сумерек на пустынных улицах кое-где появляются люди. Сгорбившись, седой мужичок встречает жену с работы. Он несет ее тяжелую сумку и размышляет, как утеплить дом на время скорой холодной зимы, чтобы супруга не мерзла, пока он отправится на долгую охоту в тайге. Кто-то тащит трактором целую телегу сена, кто-то гонит стадо коров по главной асфальтированной улице…
Как и во многих деревнях, здесь любят шумно отметить свадьбу, которая может длиться неделю, или затяжно встретить Новый год. Напиться и подраться из-за пустяка. Но если вдруг случается какая беда, то все объединяются: сообща тушат свирепый огонь и отстаивают деревню от пожара или уезжают на покос. В этом вся деревенская жизнь, понять которую можно только прожив здесь несколько месяцев.
Источник: prmira.ru
30 лет в тайге: история настоящего охотника
Журнал Time назвал его «Героем планеты». Он почти всю свою жизнь проводит в тайге. Лес каждый день проверяет его на прочность и каждый день нуждается в его защите. О том, как уживаются охотник и защитник природы в одном человеке, почему дикие животные безопаснее людей и как одиночество меняет нас, мы узнали у охотоведа Павла Фоменко.
Глухой таежный лес, за плечами — ружье, и тысячи километров одиночества. Внезапные встречи с хищниками и, что едва ли не опаснее, — с браконьерами. В таких экстремальных условиях 53-летний охотовед Павел Фоменко провел большую часть своей жизни. Но таким был его осознанный выбор.
В 20 лет он во главе студенческой бригады начал активную борьбу с теми, кто незаконно убивает животных. С тех пор в среднем по полгода Павел Фоменко проводил в тайге, а другие полгода — дома, во Владивостоке. Сегодня на его учете едва ли не каждый тигр и леопард на юго-западе Приморья: вот уже четверть века Павел работает во Всемирном фонде дикой природы (WWF).
Сохранение редких хищников планеты — зона его ответственности. За заслуги в деле сохранения амурского тигра Павел Фоменко награжден Малой золотой медалью Русского географического общества. Как страстный охотник стал ревностным защитником природы? Что заставляет его искать опасностей, бежать от комфорта и семейного тепла к жизни в одиночестве? История настоящего охотника.
Путь к мечте
Мой папа — шахтер, и брат — шахтер, и мне сам бог велел стать шахтером, потому что в моем родном городе Междуреченске Кемеровской области кроме шахт ничего не было. Я с отличием окончил там горно-строительный техникум, и меня направили в Ленинградскую горную академию. Но что-то пошло не так. Мне не нравилось уродовать землю, взрывать ее, я чувствовал, что это не мое.
Мечтал же я исключительно об охоте и рыбалке. С детства ходил в лес, это была настоящая страсть. Посещал все кружки, которые были как-то связаны с лесом, — юного охотника, юного стрелка, юного биолога. Любая букашка была для меня открытием.
И вот во время учебы в техникуме мне на глаза попался журнал «Охота и охотничье хозяйство», где было маленькое объявление: в Иркутском сельскохозяйственном институте производится набор на факультет охотоведения.
Я положил журнал под подушку и думал только об этом. Честь и хвала моим родителям — они не стали мне мешать, увидев, что я ищу свой путь. В общем, вместо Ленинграда я поехал на восток, в Иркутск. На охотоведа был сумасшедший конкурс — 17 человек на место. Я зубрил биологию и химию до потери сознания и сумел поступить.
Без взаимного доверия, поддержки и чувства локтя в условиях тайги не выжить
Охотовед — настоящая мужская профессия, это и романтика дорог, и романтика рубля. Ты хорошо зарабатываешь и делаешь важное, опасное, интересное дело. Тогда, в советское время, когда стоимость пушнины была высокой (от 40 до 70 рублей за шкурку), четыре месяца, успешно проведенных в тайге, позволяли охотнику остальные восемь месяцев не работать. А знаний, которые мы там получили, хватило бы для того, чтобы управлять страной, — от экономики, права, товароведения и бухучета до ветеринарии, следопытства и собаководства.
Научились владеть разными видами оружия и транспорта, ловить пушнину и ее оценивать, организовывать охотничьи хозяйства. Учеба стала для меня настоящим счастьем. Сразу почувствовал себя на своем месте. Призвание-то свое охотничье я понял достаточно рано, в 10-летнем возрасте, когда добыл своего первого дятла. И в институте как будто домой попал.
Мне повезло еще и в том, что институт подарил настоящих друзей. У охотоведов ведь особые отношения. Опасные и сложные задачи сплачивают, потому что без взаимного доверия, поддержки и чувства локтя в условиях тайги не выжить. Эту дружбу мне удалось пронести через всю жизнь, чем я очень горжусь.
Опасная охота
Испытаний в тайге множество, буквально на каждом шагу. Но страха перед лесом у меня не было никогда. Я с юности подолгу оставался один в лесу, под любой кочкой мог найти приют, а потом, когда работал штатным охотником, проводил по четыре месяца в тайге один, без всяких средств связи, общаясь разве что с собакой. Так что я точно знаю: медведя и тигра бояться не надо, они нормальные парни.
Если в лесу и стоит бояться кого-то, то только человека. Я борюсь с браконьерами больше 30 лет. В институте у нас была боевая комсомольская дружина имени Улдиса Кнакиса (Кнакис, выпускник нашего института, в 1970 году убит браконьерами в Калмыкии). Меня охота на браконьеров увлекла гораздо больше, чем охота на животных.
Я со второго курса руководил дружиной, и мы, 70 студентов, держали в страхе всех браконьеров Иркутской области. Вот где была настоящая опасность.
Победить равного очень непросто. Он двуногий зверь — и я тоже, он убегает — я догоняю. Как будет реагировать человек, которого ты должен задержать, изъять оружие, а он этого не хочет? В лесу, когда ты оказываешься с ним один на один и свидетелей нет, риск остаться там в качестве корма волкам очень большой. Меня не раз пытались убить, стреляли, резали, хотели выгнать из института.
Я был настоящий комсомолец-максималист, шел напролом, и если ловил какого-нибудь высокопоставленного партийного сотрудника-коррупционера, старался довести эту историю до логического конца.
Понятно, что браконьеры не исчезнут совсем, у меня иллюзий нет
Однажды меня вызвал первый секретарь Иркутского обкома партии, рядом с ним сидел инструктор обкома, которого я поймал на браконьерстве, и они меня увещевали: «Павел, ну давайте договоримся». Я отвечаю: «Вы с ума сошли? Вы, коммунисты, для меня примером должны быть!» Результат был совершенно фантастический. Я стал таким специалистом, что мог в городе, по дороге из общаги до института, изъять по 2-3 ствола.
Проходил по автобусным остановкам и смотрел, что у людей в руках. Если видел нечто похожее на ствол в рюкзаке, проходил мимо, как бы случайно задевая рюкзак, и если понимал, что это ствол, доставал удостоверение дружинника и просил предъявить документы. Их не было, как правило, и мы оформляли протокол.
Понятно, что браконьеры не исчезнут совсем, у меня иллюзий нет. Но я стараюсь сдерживать это социальное зло, пока могу. Это очень важно. Руки опускаются от другого — когда видишь несправедливость на высшем уровне — на уровне судебных инстанций, бездарных следственных органов.
Когда наши усилия по поиску браконьеров оказываются бесплодными в судах, то энтузиазм падает, тогда переключаюсь на что-то другое — горные лыжи, спортивную стрельбу. Интересов в жизни, к счастью, много.
Жалость или страсть?
Добывать на охоте зверя, птицу — это правильно, это по-мужски. И только когда я смог прокормить семью за счет дикой природы, ощутил себя по-настоящему взрослым. У многих коренных народов, тех же удэгейцев и нанайцев, именно так и происходит посвящение в мужчину. Но я не охочусь ради трофея, я охочусь ради здоровья семьи. Потому что считаю мясо домашних животных и птиц негодным для их питания.
Есть у меня и другие установки. Например, никогда не смогу убить тигра, для меня это символ дикой природы. Никогда не буду убивать глухаря. Это птица, которая меня научила тому, как надо относиться к жизни.
Произошло это в Иркутской области, я был на третьем курсе и поехал на глухариную охоту. Это очень популярно весной: они, когда токуют, глохнут на несколько секунд. И у тебя есть возможность сделать за это время три прыжка, приблизиться к птице, остановиться, дождаться новую песню, снова подпрыгнуть поближе, уже на выстрел.
Я застрелил глухаря, отвернувшись, чтобы не видеть, как он умирает, а потом долго рыдал
Было пасмурное, дождливое утро, я думал, что глухари не будут вообще токовать, но один все-таки запел. Я попрыгал, разглядел его в сумерках и выстрелил. Глухарь падает камнем на траву и неожиданно для меня подскакивает снова. Я понимаю, что он никуда не денется, спрятался за дерево и вижу, что мой глухарь начинает снова токовать.
Он распушил огромный хвост, расправил перья, но у него было перебито горло, и вместо песни из клюва пузырями шла кровавая пена. Песня не получалась, а он все равно пытался это делать. Он продолжал жить, бороться за самку, он ничего не видел в своей страсти.
Я вышел из-за дерева, присел. И тут он начал на меня наступать — то ли был в шоке от выстрела, то ли терять уже было нечего. Подошел ближе, подпрыгнул и начал меня крыльями избивать. В этот момент я понял, что совершил великий грех. Я прервал эту песню, эту жажду жизни — и ради чего? По сути, непонятно ради чего.
Я застрелил глухаря, отвернувшись, чтобы не видеть, как он умирает, а потом долго рыдал.
Этот случай сильно повлиял на меня. Тогда я зарекся, во-первых, что никогда не буду охотиться на глухарей, а во-вторых, всерьез задумался о том, в чем же смысл охоты. Страсть добывать заложена в нас на генетическом уровне. Мы пытаемся задвинуть ее поглубже, но она все равно вылезает. И пока я в силах добыть дичь, я буду это делать. Но очень важно не убивать механически, на автопилоте.
Жалость к животным и страсть к добыванию периодически спорят в моей душе. Я же нормальный человек, не лишен чувства сострадания. Но рука никогда не поднимется убить олененка, косуленка, кабаненка, потому что это неправильно, не по фэншую.
Личный тотем
А еще я никогда не буду стрелять в медведя, потому что это мое тотемное животное. Медведь спас меня от смерти. Лет десять назад я работал в Магадане и шел однажды по очень тяжелому маршруту. И уже под вечер со мной случился, по-видимому, гипертонический криз. Я понимал, что умираю. У меня был с собой спутниковый телефон, и я подумал: кому позвонить перед смертью?
Позвоню-ка своему другу шаману. Звоню, объясняю проблему. Он говорит: «Я вижу. Не бойся, все будет хорошо. Я к тебе сейчас пошлю гонца, медведя. Когда он придет, ты сразу почувствуешь. Не сопротивляйся ему, просто скажи «заходи», и все. А когда вернешься на базу, налей ему водки и отпусти».
И он послал ко мне дух медведя. Когда он в меня вселился, это было как в фильмах: меня начало сильно трясти. Я задрожал и вдруг увидел мир как будто другими глазами. Описать это невозможно. И я пошел, хотя до этого идти не мог совсем.
Я прошел 25 километров ночью по горной тундре, ни один человек не смог бы этого сделать, только медведь. Я пришел на базу, вылил на себя ведро холодной воды, выпил стакан водки, плеснул в костер, и он начал из меня выходить. И опять это было какое-то особое ощущение. Он ушел, но с тех пор я понимаю, что где-то внутри я медведь.
Взгляд со стороны
Жить подолгу одному мне комфортно. По большому счету я всегда был волком-одиночкой, еще с детского сада. Помню, все дети чем-то заняты, а я залезу на дерево, сижу и смотрю на всех сверху. Так и вырос человеком вне социума. И к публичным выступлениям отношусь с ненавистью, несмотря на то, что считаюсь популярным человеком в Фонде дикой природы.
Раньше по полгода проводил в тайге, сейчас меньше, но все равно времени достаточно, чтобы подумать обо всем на свете, перебрать массу эпизодов жизни, проанализировать их в спокойной обстановке. И в этом для меня терапевтический эффект одиночества.
Никогда не буду стрелять в медведя, потому что это мое тотемное животное. Медведь спас меня от смерти
Источник: www.psychologies.ru
«С шести лет в тайге». Лесник — о сложностях и романтике профессии
Каждому из нас доводилось гулять по лесу. Не по чистому ухоженному парку, лесополосе в степном районе, или дачному массиву. А необъятной сибирской тайге. Согласитесь, когда входишь в неё, кажется, попадаешь в сказку. И чем дальше ты находишься от цивилизации, тем больше понимаешь, — есть другой мир. Где свои правила, законы.
Людям там не место. Правда, не всем. Помогает упорядочить лесной хаос и защищает животный мир хранитель леса. Он же лесник, он же егерь. Корреспондент «АиФ-Красноярск» провёл один день с защитником сибирских лесов, и узнал всю правду об этой загадочной профессии.
«Лес- мой дом»
Кого я ожидала встретить? Честно говоря, старика-лесовичка с длинной седой бородой, деревянной палкой в руках, и мешком за пазухой. Оказалось, лесник 21-го века выглядят далеко не так. Я увидела молодого, высокого, серьёзного и даже немного сурового мужчину.
«Сергей Мурашов. Государственный инспектор в области охраны окружающей среды заповедника «Столбы», — представился лесной защитник. И мы отправились в путь.
Он начался с туристической зоны заповедника. Но для «АиФ» Сергей сделал исключение и провёл меня по территории буферной, дикой зоны, где проход без специального пропуска запрещён. Встретишь, там, скорее, медведя, а не туриста. Кстати, туристическая зона «Столбов» составляет три процента, буферная — семь процентов, и девяносто процентов — полная заповедная зона.
Статья по теме
«Сергей, разве где-то учат любить лес и заботиться о нём? Что вы окончили, чтобы стать лесником?», — мой первый вопрос.
«Если говорить официально, то моя должность — государственный инспектор. Можно сказать, лесной полицейский, — начинает свой рассказ лесник. — А специальности такой нет. Ни факультетов, ни кафедр, где обучали бы. Тому, кто захочет устроиться на такую работу, необходимо юридическое или биологическое образование. Первое — чтобы работать с людьми, которые нарушают лесной порядок.
По закону, в лесу нельзя разжигать костры, гулять в неположенном месте, собирать грибы, ягоды, и т.д. Люди, к сожалению, потребительски относятся к природе».
Когда в лесу появляются лесорубы, охотники и прочие желающие получить от леса нечто большее, чем свежий воздух, лесник проверяет их документы и даже вправе задержать. В некоторых случаях приходится применять силу. Поэтому инспекторы ходят по двое.
В рюкзаке у Сергея служебный фотоаппарат (чтобы снимать нарушителей, или животных) нож, наручники, gps-навигатор, карты, служебное оружие Сайга -20, рация. Инспекторы носят с собой даже дневник. Туда записывают все наблюдения из лесной жизни. Тут-то и необходимы знания биолога.
«В обязанности инспектора входит сбор первичных научных данных, наблюдение за фенологией, животными, птицами, их учёт. У меня образование юридическое, а биологию постиг с годами, опыт большой. С детства наблюдаю за природой, животными, читал литературу, что-то узнал здесь, от учёных. Я работаю лесником на «Столбах» три года, раньше работал в охране.
Получал приличные деньги, но всё-таки судьба сложилась так, что решил заниматься тем, что по-настоящему люблю. Поверьте, в эту профессию и не приходят люди, которые не любят лес. Больших денег здесь не заработать. Я полюбил природу в шесть лет. Отец — охотник взял меня с собой в тайгу.
С тех пор это мой дом».
Кто вредит тайге?
Сергей — человек — сканер. Своей внимательностью он удивляет. Пока мы шли и говорили о роли профессии лесного инспектора, он заметил в нескольких метрах от нас рябчика, замаскированного под осеннюю листву, и ещё некоторое время наблюдал, куда он держит путь. А ещё зафиксировал следы собак на тропинке, узнав их по определённой расстановке пальцев. И как люди могут видеть такие мелкие детали?
«У нас есть свои ПУМы — постоянные учётные маршруты, которые мы уже выучили. Учетный — потому что мы не просто патрулируем лес, но и ведём учёт зверей. Считаем пересечение через тропу суточных следов. На основе данных составляется летопись природы заповедника. Зимой смотрим, сколько маралов, косулей, кабарги, весной и летом — медведей».
Признаюсь, я, как не опытный турист, давно бы заблудилась. Кажется, тропы везде одинаковые и бесконечные. Вокруг ни одного признака, что где-то рядом цивилизация.
Статья по теме
«Любая тропа всегда выведет куда — нибудь, — успокаивает меня Сергей. — Главное не останавливаться. Самый страшный враг — паника. Человек прошёл километр, но в стрессовой ситуации ему кажется, что он идёт как минимум десять. Думает: надоела мне эта тропа, срежу-ка я! Сворачивает, и его шансы выйти из леса живым резко уменьшаются».
На заповедник размером 47 тысяч гектаров всего 15 инспекторов! Все мужчины. Женщины тоже имеет право устроиться, но, как правило, их не берут. Просто не женская это профессия. Иногда в тайге приходится жить по несколько дней.
С нарушителями работать, с дикими зверьми встречаться.
Пройдя несколько километров, мы поднялись на четвёртый столб, где раскрылся шикарный панорамный вид на тайгу. Лесник по-хозяйски осмотрел владения.
«Лесу вредит не только человек, — говорит, показывая на участки пострадавших пихт, Сергей. — Сотрудники леса очень переживают за хвою. Её съедает жук — уссурийский полиграф. Вредитель не вымерз этой зимой. Не берут его ни якутские ни сибирские морозы . Выживает. Кто-то из лесников поговаривает, что это устойчивый гибрид.
Бороться с ним на территории заповедника невозможно — запрещены любые химические средства. Когда «Столбы» станут национальным парком — сможем заниматься санитарной вырубкой, удалением погибших деревьев. Мы не знаем, как поведёт себя насекомое. Даже если оно съест всю пихту — смола на этом не закончится. Ещё есть кедр, ель, сосна.
Перейдёт на них или просто исчезнет — сложно сказать. На счёт растений труднее анализировать. Единственное, что могу сказать — меняется климат. Какие — то виды исчезают, но появляется то, что росло южнее. Кстати, у меня на ПУМе обнаружили реликтовое растение — Круциата Крылова.
Оно росло ещё во время динозавров».
Избушка на опушке
Чем дольше находишься в лесу, тем больше понимаешь лесников. Почему они городской жизни предпочли природу. Сибирская тайга, пение птиц, чистый воздух… Мысли раскладываются по полочкам. Повсеместные заботы кажутся ерундой. А какая романтика в лесу!
«Моё любимое место — кордон у Верхнего Слизнево. Это западная граница заповедника. Там стоит изба, в которой я ночую. Нет света, связи, полная изоляция. Со стороны действительно кажется: отдых, романтика…На самом же деле каждый шаг — это напряжение. Постоянное наблюдение.
Представляете, некоторые думают, что лесные инспекторы — это алкоголики, которые приходят на кордон и развлекаются. А у нас там столько дел! Дрова заготовить, сухостой, повал…пока всё сделаешь и пить уже не хочется (смеется). Но то, что мы по-особенному любим лес-правда. Есть шутка: даже пьяный лесник никогда не сможет упасть.
Почему? Потому что мы он не падает, а обнимает землю».
Страстную любовь лесного защитника к своей профессии подтверждают старожилы «Столбов». «О, Адроныч! Привет!», — окликает Сергей заядлого гостя заповедника.
Андрей Дидух — знаменитый красноярский скалолаз. Этот 70-летний дедушка устраивает для детей на «Столбах» шоу, спускаясь с «Перьев» вниз головой без страховки.
«Да кто не знает наших лесников-инспекторов? — говорит Андрей Андронович. — Они порядок поддерживают. Вот недавно девушка зажгла термос, устроила вонищу. Её и не хотели бы штрафовать, но порядок такой, камеры стоят. Лесники и меня как-то ловили. На лыжах катался, хотя нельзя….»
Мишка Жорик и соболь Кеша
Кстати, Сергей знает в лицо не только гостей леса, но и их полноправных хозяев. «На территории Верхнего Слизнево живёт рысь. Впервые встретил её, когда пошли с напарником зимой топтать тропы. Думаем, надо назвать как-то. Долго искали красивое имя. Сначала придумали Ланцелот, как рыцарь.
Потом показалось, что слишком пафосно. Думаем, может просто Кот? Сошлись на ЛанцеКот. Через год, правда, выяснилось, что эта самка. Ещё у нас неподалёку живут медведица Машка, мишка Жорик, соболь Кеша».
«Как можно не бояться грозного хищника? — спрашиваю Сергея. — Что вы делаете, когда встречаете косолапых?».
«Встречи с дикими животными были. Но вот он я — живой, здоровый, — говорит с улыбкой инспектор. — Огнестрельное на поражение не приходилось применять. Только отпугивал. Медведь — это животное, которое нападёт в последнюю очередь. В природе у них существует три соревнования. Два из которых человек может выиграть. Это кто громче и кто выше.
Третье — сила. Если медведь проявил к вам интерес, он, скорее всего, отойдёт, и посмотрит, куда вы идёте. По его следу не надо идти, ему это не понравится. Также нельзя первым кричать на него. Только если он заревел, нужно вопить намного громче. Девушкам в этом плане больше везёт.
Высокий тон для медведей не приятен. Но если хищник не согласен, что ты громче, то встаёт на задние лапы, меряется ростом. В этой ситуации нужно встать на пенёк, расстегнуть куртку, поставить рюкзак на плечи, предпринять те действия, в которых ты окажешься крупнее его. Если одно из соревнований выиграно — останетесь в живых».
Сибирская тайга полна экстрима даже без медведей. Инспекторам ежедневно приходится проявлять мужество и бесстрашие. И хотя о своих геройских поступках Сергей стеснялся говорить, я не могу о них не рассказать.
Как-то зимой Сергей спас парня, который замёрз и уже не мог идти. Если бы не он, прогулка молодого туриста окончилась трагично. Ещё один случай произошёл недавно. Лесник задержал бабушку, которая в неположенном месте собирала грибы. Хотя бабуля была не агрессивна, пришлось составлять протокол о нарушении.
В корзинке было совсем немного грибов. Сергей решил сжалиться и оставить их женщине, которая, всего-навсего хотела угостить внуков жареной картошкой с грибами. Тем более, была пятница, и на экспертизу грибы бы не попали, за выходные испортились.
Когда на просьбу показать, какие грибы бабушка собрала , Сергей увидел, что в корзине одни мухоморы и поганки, — опешил. «Бабушка, и вы этим внуков собрались кормить?». «Конечно», — ответила женщина. Естественно, лесник уничтожил содержимое корзинки. Если бы не он, беспечность бабули могла стоить жизни маленьких детей.
Выходит, лесники не только сохраняют и приумножают лесные богатства страны, но и спасают жизни людей, которые не знают, как вести себя в тайге. Остаётся только сказать им спасибо, и надеяться, что будущие поколения в полной мере оценят их труд.
Источник: krsk.aif.ru
Дневник путешествия в тайгу, объятую пожаром
Мы продолжаем публиковать дневники нашего специального корреспондента Игоря Залюбовина, который отправился в Сибирь на три дня, чтобы писать репортаж про горящую тайгу, а застрял уже на две недели. Первую часть — о том, как он добирался «на кривых собаках» до крошечного поселка Ванавара, — можно прочитать здесь , вторая — чем и как живет поселок — здесь . Эти тексты редакция «Сноба» получает от автора эсэмэсками. Большой репортаж о тушении пожаров выйдет после его возвращения
15 августа 2019 16:34
«Побьет глаза! — орал в трубку лодочник Салалыков. — Нам глаза повыбивает!» По подоконнику хлестал дождь, было семь утра, понедельник. Ливень шел всю ночь. Я поспал два часа — из-за четырехчасовой разницы между Москвой и Ванаварой делать это выходило лишь короткими отрывками.
«Дождь повыбивает нам глаза!» — не унимался Салалыков. Мой мозг наконец сфокусировался, и я сказал, что мы должны выходить по реке сегодня и сейчас, как договорились.
Я заплатил ему за лодку накануне, уточнив, может ли дождь помешать нам. «Да че нам дождь, оттраханный рот! (здесь и далее, вместо любимого выражения Салалыкова, произносимого им раскатисто, с упоением, употребляется эвфемизм), Дождь — *** (херня), дождь — говно, — почти пел вчера Салалыков, — дождь — это *** (похрен), я плащи возьму, оденем их и все *** (хорошо) будет!»
Отказаться от этого панча он не мог, поэтому, выслушав меня, лишь коротко, зло бросил: «Короче, я гружусь».
В восемь мы встретились на берегу.
Дождь залил лодку за ночь, воду пришлось вычерпывать.
Я подумал, что промок, еще до того, как залез в шитик. Когда залез — понял, что промок по-настоящему только теперь. Плащ, который Салалыков взял мне, был без застежек, вторые сапоги мой полностью экипированный лодочник почему-то не взял вовсе. «Я думал, тебе не надо», — сказал он и стал заводить мотор.
Я оттолкнул шитик веслом от берега, спрятал рюкзак под дощатое сиденье на носу, как мог закутался в плащ и сел на днище, где лежала мокрая кожаная сидушка — вроде таких, как на «жигулях». Звук мотора прорезал гул ливня, и мы пошли против течения, набирая скорость.
Если плыть мимо Ванавары с запада на восток, поселок выходит к реке скалистым обрывом метров в тридцать высотой; камень там — коричневый, охристый, желтый; наверху — сосны, светло-коричневая дощатая церковь и заборы огородов. Затем — покатый склон, пристань, где зашвартованы под сотню рыбацких лодок, вот и все. Дальше — с двух сторон лес.
За ночь вода в реке немного поднялась, но все равно раз в пять-десять минут мы оказывались на критической глубине сантиметров в двадцать. Горько матерясь, «траханный рот, трахотина, трахнуться, ой», Салалыков бросал ручку мотора, вскакивал и хватал весло с металлической ластой (лапой?). Он толкал лодку, и так, в пронизывающий дождь, мы шли до следующей мели. Все вокруг стало сырым: сырая тайга, сырой Салалыков, сырое весло, сырой я, сырой, с потекшими печатями, паспорт в рюкзаке.
А старики еще грустят, что воды нет.
«Вода ушла из Подкаменной Тунгуски из-за пожаров, сгоревшие корни деревьев не держат грунтовых вод», — скажет вам любой местный рыбак, разведя руками. Потом печально добавит, словно плюнув: «А теперь ни хера: ни воды, ни рыбы».
Мы должны были подняться по Тунгуске восемьдесят километров: там, в районе реки Нерюнда, по обещанию . (того самого, кто предложил варианты), должна была стоять бригада лесопожарных.
Холод, морось, я лёг на днище и закрылся плащом. Это не помогало. В рюкзаке был коньяк, я выпил граммов двести, но тоже без толку.
Я ложился на днище, свернувшись калачом; поворачивался к дождю спиной; садился, глядя прямо в него, выпрямляя плечи. На мне был плащ, жилетка-разгрузка, свитер, толстовка, футболка, спортивные штаны, кроссовки, носки и белье — все промокло.
Я смотрел на бесконечно прекрасную тайгу, и она вызывала у меня то чувство ненависти, то чувство счастья. Это походило уже на бредовое состояние. Я ожидал воспаления легких, двустороннего.
Так продолжалось четыре часа. Мы прошли очередной поворот, и я подумал, что вижу первую галлюцинацию.
Это были ярко-желтые палатки лесопожарных.
Лагерь был настоящим. Перед ним была шаверá — так здесь называют перекат. Перекат — это когда камни создают волны, идти неудобно, можно ударить винт.
Мы с легкостью проскочили ее, пристали, я вылез из лодки и, не говоря ни слова, побрел к костру. Пожарные — гранитные, вырастали передо мной, словно памятники, и, как в замедленном кино, что-то протягивали — чай, куртку, сигарету, уху.
Кто-кто, а эти люди, которых иногда именуют огнеборцами, умеют разводить костер. Я сел рядом. Мне хотелось залезть в него целиком.
Я готов был броситься в верховой пожар.
Промокшую одежду я тоже совал в огонь. Спалил часть задников кроссовок, воротник жилетки.
Через час я вновь начал понимать человеческую речь. Салалыков, бодро матерясь (он владеет множеством оттенков мата), обсуждал с кем-то особенности рыбной ловли: где и в каких количествах (всегда невероятных) он ловил хариусов или тугунка.
Через два часа я наконец заговорил сам.
Пересказал пожарным события сегодняшнего утра. Они смеялись.
Мы простились с лесопожарными на следующее утро. Оно было солнечным. Салалыков ушел вверх по течению, подобрав двух ребят с собой — на рыбалку. Мы договорились встретиться там, больше особенно не разговаривали.
Я напросился на вездеход, который должен был пройти по пожарищу и забрать бочки с предыдущей стоянки, где лесопожарные провели почти десять суток, вплоть до вчерашнего дня. Затем выйти к речке.
Мы три часа шли по сгоревшему лесу. Зрелище. Я не видел войны, но, если когда-нибудь увижу, она будет выглядеть как-то так. Потом мы вышли к берегу, я сел в лодку: Салалыков сказал, что, пока меня не было, он поймал четырех окуней и видел медведя.
На Катанге мы ловили рыбу: Салалыков забрасывал спиннинг и несколько раз достал «мусорную рыбу» — окуня, щуку, а я читал эвенкийские сказки.
Вот сказка про то, как над тайгой впервые взошло солнце. Долго-долго эвенки жили в темноте. Однажды на ночевке к охотникам выехал богатырь верхом на золотом олене — его звали Куладай Мэргэн.
— Зверей вы бьете во впадинах гор, а жилы ваши сохнут, — сказал он им. — Оленей плодите, да стада ваши маленькие.
Те кивали, все так.
— Холодно вам, пурга завывает, дети болеют, темно кругом. Но есть на свете солнце. Кто в него поверит, тот будет с ним жить, — говорил Куладай, а потом исчез.
Эвенки приехали в стойбище, все рассказали, но им никто не поверил. Прошло три раза по семьдесят лет, и родился Чакулай — хороший охотник, тоже богатырь. Он знал, что есть солнце. Явился к нему Куладай и говорит: сплети коробку из волос всех эвенков и приходи ко мне, пойдем солнце добывать.
Чакулай так и сделал; пока собирал волосы, попал в лесной пожар: спас из него лисят, спас волчат, спас карася. Они помогли ему добраться до Куладая: лисята превратились в оленей, чтобы нести его по тайге, волчата — в орлов, чтобы нести над тайгой, а карась просто перевез через озеро.
Встретились Чакулай и Куладай, три года ехали за солнцем, оторвали кусочек, положили в коробку, три года везли обратно. Там их встретили шуленги — начальники. Они хотели отобрать коробку, но Чакулай бросил ее в небо — и оно загорелось, стало тепло, и солнце появилось на нем.
Все эвенки собрались на совет, и Куладай сказал им: «Садитесь все на оленей».
Сказка кончается так: «Сто тысяч было эвенков. Сто тысяч было оленей. Впереди Куладай Мэргэн ехал. Тот батырь-богатырь другое имя получил. Народ дал имя ему.
Народ назвал его Ленин. Теперь эвенки хорошо живут да про Ленина всё рассказывают. Это он эвенкам солнце добыл. А Чакулай тот большой начальник был. Добро эвенкам делал.
Потом Ленин в большой город уехал».
Днем мы дошли до моста, откуда на следующий день меня должна была забрать машина. Пристали. Неподалеку пили вахтовики-лесорубы. Они ждали водителя вахтовки — камаз с будкой вместо кузова, самый популярный вид автобуса в этих местах.
Минут через тридцать я понял, что водитель уже минут десять как присоединился и тоже, кажется, выпил рюмку самогона.
Дорога к цивилизации — Усть-Илимску — идет по профилю, прорубленному в тайге. Вся тайга поделена на квадраты, раньше вдоль них прорубали дороги: профили — шириной четыре метра и визиры — поменьше, метра два.
В прокуренной кабине тридцатилетнего камаза жизнь и смерть выглядят так:
Пассажир: Тут были медведи. Семья попрошаек. Летом выходили: «Дай-дай!» Потом куда делись, не знаю. Может, убили их?
Помолчали за медведей.
Водитель: А я лису *** (убил). Кишки вырвало, карданом, видимо. А обратно ехал — нет. Утащили?
Помолчали за лису.
Потом была сгоревшая тайга — километров двадцать обожженного леса, уходящего в бесконечную таежную даль.
Ехать — триста километров по грунтовой дороге, восемь часов. Тайга справа, тайга слева.
Мужики придумали названия остановкам — чтобы хоть как-то разнообразить однообразие восьмичасовой дороги. На некоторых они выходят покурить, справить нужду, размяться.
Гнездо — потому что там большущее гнездо на дереве.
Давыдовская яма — кто-то с такой фамилией в ней то ли увяз, то ли утонул.
Змеиный ручей — там живут змеи.
Детский сад — две маленькие каменные фигуры, сложенные дорожниками из камня.
Каменная баба, мать или шалава — большая фигура из камней.
Кресты — тут умерли мужики, взорвались в вахтовке из-за утечки пропана. В память о них на пригорке действительно стоят два креста.
Мы ехали еще долго. А потом была цивилизация.
Источник: snob.ru
«Ели орехи и кипятили болотную воду»: заблудившаяся семья рассказала, как двое суток выживала в тайге
Напомним, Виктор и Наталья Демко, две их дочери Вика (старшая, учится в педколледже, в Ачинске) и Настюшка (школьница, ей всего 11 лет) больше двух дней плутали по непролазной тайге. Пошли за шишкой в лес и заблудились. На обочине дороги осталась их старенькая «Хонда» — ее обнаружили первой, когда родственники забили тревогу… К людям семья вышла только чудом. А может, и ангел-хранитель вывел – уж слишком много в истории заблудившейся семьи невероятных совпадений. О них «Комсомольской правде» — Красноярск рассказала Наталья Демко.
Предчувствие и коробок спичек
Виктор и Наталья живут с детьми в райцентре Тюхтет (280 километров от Красноярска). Он работает в Доме культуры водителем, она – завхоз в местной больнице. Живут небогато, но дружно, рассказывают коллеги Виктора. Иногда он подрабатывает извозом ( пассажиров берет до Красноярска) да лесным промыслом — шишки, грибы, ягоды. В семье две дочки.
Маленькая Настюшка (ей всего 11 лет) еще школьница, а старшая Вика (ей 20 лет) учится в педколледже, в Ачинске. На выходных Вика гостила у родителей, на следующий день планировала на учебу ехать. Но повернулось по-другому.
Волонтеры, спасатели, полиция, следователи — всем миром искали Демко в тайге Фото: «Поиск пропавших детей — Красноярск»
— Погода пока стоит, мы решили за шишками ехать. У нас сейчас полная тайга народу – все собирают, сдают. Люди небогато живу, а тут все-таки приработок… Настю сначала брать не думали. Но она очень просилась: «Мама, я с вами хочу». Ну, что ребенка оставлять – взяли, думаем, пусть погуляет, воздухом подышит, — вздыхает Наталья. – Утром в сторону Красинки выехали.
Я еще перед отъездом, когда проверяла, все ли взяли спички прихватила.
Со спичками, и правда, целая история. В семье курит только Виктор – у него огонь всегда при себе. А Наташа в тот день прихватила их случайно. Говорит: «Смотрю, лежат на каминной полке. Думаю, дай возьму – вдруг потеряемся, пригодятся». Как в воду глядела…
Идем на восток
За шишкой Демко направились в сторону Красинки. С основной трассы свернули, еще километров 5 проехали и остановились. Связи в этих местах нет, а ВТО приложение с компасом на телефоне у Вики хорошо работало. Решили на него ориентироваться.
Пока семья блуждала по тайге, начались масштабные поиски Фото: «Поиск пропавших детей — Красноярск»
— Первый раз мы зашли в тайгу довольно глубоко, набрали пару мешков шишки. Вика по приложению посмотрела, как выходить, и мы благополучно вернулись к машине, — вспоминает Наталья. – Это около трех часов дня было. Мы пообедали, чай попили и решили еще один заход сделать. Конечно, никакого перекуса из машины или воды не брали – думали, еще часок и домой. Тут еще народ подтянулся, и мы отъехали от людей немного, чтобы не мешать другим «шишкарям».
Тут надо пояснить, что за тайга в Тюхтетском районе. Ручьев и гор тут нет. Нет и нахоженных тропинок, лес смешанный, — кедрач, кустарники и болото. Во второй заход Виктор, Наталья и Вика набрали с полмешка шишек. Настя собирала их в маленькую сумочку из-под сахара.
Наверное, с час шишковали, потом решили возвращаться к машине. Вика сверилась с компасом на телефоне – идти надо на восток, там машина. Через полчаса хода стало понятно, что вместо трассы, где ждет старенькая «Хонда», вокруг еще больше сгустилась тайга.
Тайга в Тюхтетском районе непролазная — вязнут и ноги, и техника Фото: «Поиск пропавших детей — Красноярск»
— Блуданули мы, кажись, Наташа, — обернулся к жене Виктор. Он впереди шел, дорогу прокладывал.
— Ну, давайте как-то выбираться, — ответила она. Испугалась, конечно, — дело к вечеру, на девчонках только тоненькие ветровки да брючки. И сами одеты не для ночевки. Кругом болото: ступишь – нога в галоше вязнет сразу. Повсюду медвежьи следы…
Но ради детей Наташа решила держаться. Сверились с компасом – тот все еще на восток указывал. Еще через полчаса стало понятно: ночевать придется в тайге – темнеет тут рано. Пришлось готовиться на ночлег.
Кружка на дереве
Дети к тому моменту устали уже, но обе держались. Настя только пить просила. А попить только … болотная вода из ладошек. Из еды – орехи кедровые да шиповник дикий. Но они хорошо голод утоляют и сил много дают.
— Когда место для ночевки выбирали, я голову вверх подняла, смотрю – на ветке кедра кружка железная висит. Ржавая вся от дождей, но целая, — говорит Наташа. – Мы костер развели из веток сухих, отчистили ее, как могли. И вскипятили в ней воду – девочкам пить. Шиповника туда накидали – вот такой чай у нас был. Из лапника лежанку им сделали, — чтобы не на земле.
Из мешка шишки выкинули и накрыли их. Так они и спали. А мы с муже попеременке дежурили у костра, чтобы не затух. Так спички с каминной полки и пригодились. В тайге ночью очень страшно, она своей жизнью живет: шорохи везде, деревья трещат – кажется, вот-вот медведь нагрянет.
Следов-то вокруг море. Я и поплакать успела… Муж поддерживал.
Наутро Демко вновь отправились в путь в надежде наткнуться на какую-то дорогу. В принципе, они понимали, сколько километров прошли. У Вики на телефоне есть шагомер – он каждый километр отмеряет. За понедельник, наверное, километров 30 намотали.
— Настя у нас молодец. Мы с мужем за нее больше всего боялись – маленькая ведь еще. Думали, на себе нести придется. А она всю дорогу шла сама, не плакала, не отставала – в общем, боец настоящий, — улыбается Наташа. – Орехи и чай с шиповником пили и ели – вот и все.
Теперь в тайгу ни ногой, говорят Демко Фото: «Поиск пропавших детей — Красноярск»
К вечеру дороги Демко опять не нашли. Пришлось вторую ночь коротать в лесу. Наташа говорит, что отчаяние не раз подкатывало. Идешь-идешь, а просвета нет – непролазная тайга. Но утром третьего дня семья наткнулась на следы от вездеходов и грузовиков – на них лес отсюда вывозят.
Решили идти по ним.
Шли по пятам
— Если бы не вышли во вторник к деревне, не знаю, что было бы, — вздыхает Наташа. – Шли-шли по следам от машин, видим – поляна. Муж говорит: «Деревня рядом». Минут через 15 крыши домов оказались.
Демко постучались в первый же дом. Открыл паренек.
— Это вас, наверное, все ищут? – спросил, улыбнувшись.
— Наверное, нас, — не веря, что выбрались, ответили Демко.
Тут же родственникам позвонили, а у тех – следователи. Так все и узнали, что нашлась семья. К слову, к тому моменту поиски уже шли масштабные. Чтобы их организовать, было возбуждено уголовное дело по ст. 105 УК России (Убийство) – таков регламент.
Полиция стянула в район поисков 125 человек, спасатели тоже прибыли с техникой, волонтеры «Поиска пропавших детей — Красноярск» еще ночью выдвинулись на подмогу.
— Поисковая группа сразу верно взяла направление, шли буквально по пятам — найдены были их следы, брошенные семьей мешки с шишками, место ночевки, — рассказал позднее Оксана Василишина, руководитель «Поиска пропавших детей — Красноярск». — По данным трекера, семья ушла от места, где они оставили машину на 17 километров по прямой, а в общей сложности они прошли по лесу около 50 километров. Работали мы слаженно. И с каждым разом нам удается все эффективнее искать пропавших людей, это значит, что помощь к тому, кто ее ждет, придет быстрее.
… Сейчас Демко всей семьей находятся дома, в Тюхтете. Залечивают синяки да ссадины. После двух дней ходьбы у Наташи разболелись ноги, распухли. Виктор и девочки держатся бодрее – по паре синяков всего. После двух дней в тайге, считай, легко отделались.
— Главное, мы живы, — говорит Наталья. – А в тайгу пока больше ни ногой.
СЛУШАЙТЕ ТАКЖЕ
Аудио: У федеральных льготников Красноярского края осталось меньше месяца, чтобы определиться со способом получения соцуслуг
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
«Машину нашли на обочине»: семья из 4 человек ушла в тайгу за шишками и не вернулась
В тайге Тюхтетского района Красноярского края пропала семья из четырех человек: отец с матерью и дети, им 11 и 20 лет. Ушли за шишками и заблудились, сообщили в пресс-службе ГУ МВД России по региону (Подробности).
Девочка, которая неделю выживала в тайге на воде и ягодах: «Теперь я больше в лес ни ногой!»
К Яне Тамочевой, ставшей настоящей героиней, в красноярскую больницу приехала мама. Ведь девочку прямиком из тайги, из Тюхтетского района, доставили в краевой центр на вертолете. А маме пришлось ехать вдогонку, за 400 километров, чтобы наконец, увидеть своими глазами и поверить: нашлась. Жива. Здесь, рядом (Подробности).
Найденная в тайге Тюхтетского района 13-летняя девочка спала на лежанках из пихты и питалась ягодами
Пошла по ягоды с мамой и сестрами. Они вернулись, а Яна заблудилась. Поиски вели всем миром: полиция, Росгвардия, МЧС, кинологи с собаками и волонтеры – лес прочесывали 230 человек. (Подробности)
Блуждавшую семь дней в непролазной тайге 13-летнюю девочку нашли живой и невредимой
13-летняя Яна Тамочева, которая семь дней провела в непролазной тайге Тюхтетского района Красноярского края, нашлась! Об этом «Комсомольской правде»-Красноярск сообщил специалист пресс-службы ГУ МВД России по Красноярскому краю Владимир Юрченко (подробности).
Возрастная категория сайта 18 +
Сетевое издание (сайт) зарегистрировано Роскомнадзором, свидетельство Эл № ФС77-80505 от 15 марта 2021 г.
ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР — НОСОВА ОЛЕСЯ ВЯЧЕСЛАВОВНА.
И.О. ШЕФ-РЕДАКТОРА САЙТА — КАНСКИЙ ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ.
АВТОР СОВРЕМЕННОЙ ВЕРСИИ ИЗДАНИЯ — СУНГОРКИН ВЛАДИМИР НИКОЛАЕВИЧ.
Сообщения и комментарии читателей сайта размещаются без предварительного редактирования. Редакция оставляет за собой право удалить их с сайта или отредактировать, если указанные сообщения и комментарии являются злоупотреблением свободой массовой информации или нарушением иных требований закона.
Исключительные права на материалы, размещённые на интернет-сайте www.kp.ru, в соответствии с законодательством Российской Федерации об охране результатов интеллектуальной деятельности принадлежат АО «Издательский дом «Комсомольская правда», и не подлежат использованию другими лицами в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.
Источник: www.krsk.kp.ru