Заяц – Voice of the soul [Ibanez 350DX]
Заяц – Eye of the tiger
Заяц – Крик
заяц – Буду вспоминать
заяц – шоколадный
Заяц – Капитан, капитан, улыбнитесь
заяц – визг зайца
Заяц – Кинконг 2
Заяц – Если Ты Со Мной
Муз жанры
Песни
- фристайло✔—Фристайло (Dj Crashmaster Remix)
- Karen ТУЗ feat. Ака Думикян—Забери в свой плен
- FACE—Я ٭БАЛ ТВОЮ ТЁЛКУ
- Балалар әні—Оқуда озат боламын
- ЭРОТИЧЕСКАЯ МУЗЫКА—Дотронься до меня
- GUMA—Стеклянная
- ЭРОТИЧЕСКАЯ МУЗЫКА—Тема для двоих
- ♥ ♥А ночью в тишине..и мы наедине. ты весь волнуясь приближаешься ко мне.—и нежно и любя касаются тела. я закрываю глаза. ТЫ ОБНИМАЕШЬ МЕНЯ. Я ОЩУЩАЮ ТЕБЯ. И НАВСЕГДА Я
- Эротическая музыка—Adriana — Sprinkling
- Эротическая музыка—Музыка для секса
- LIZ project https://cooldj.club/song/2713221-zayac/14723195-krik-ranenogo-zajca-dlya-manka/» target=»_blank»]cooldj.club[/mask_link]
«Под крик зайца»
Кто из охотных людей не слышал протяжного, с хрипотцой, крика раненого зайца! Разносится он во весь окрест. Когда я услышал где-то вдали этот ни с чем не сравнимый звук — блеянье-плач русака, я встрепенулся.
Была пороша, снега навалило вдоволь. По закрайку поля я подошел к посадке лоха, что густыми своими ветвями лежал аж на самой дороге. Отсюда и шел отчаянный плач. По следам все читалось как по писанному. Вот от посадки, с двух сторон следа русака, пропечатались крылья хищной птицы, скорее всего, тетеревятника.
Заяц, сначала протащив его на спине метров тридцать по полю, очевидно, сообразил, что спасение ему одно — вернуться, нырнуть под ветки лоха серебристого и так сбросить с себя врага. Со страшной ношей русак ринулся назад, под спасительную упругую поросль. Чупыга веток сорвала хищника с его спины, и он пошел уже по посадке ровно, все увеличивая и увеличивая махи. И кровь уже не кропила его свободный свежий след. А птица, шалея от страсти, еще какое-то время сидела на снегу, а потом ушла к себе в небо.
Рад я был за того зайчугу, сохранившего рассудок не в самые светлые минуты своей жизни. Еще и еще разбирал я ту баталию. Дотрагивался рукой до уютной глубокой лежки, откуда был поднят встревоженный зверек, осматривал место, куда он влетел под рабицу веток, поняв, что жизнь его в поле и гроша ломаного не стоит.
Да, людей впечатлительных крик зайца повергает в уныние. И я знаю человека, который, лишь начав охотиться, в первый же день бросил это занятие, и на всю жизнь, ровно из-за заячьего протяжного, заунывного, меланхоличного носового блеянья. В тот день русак выскочил из оврага и на наддуве снега замешкался.
Николай (так звали охотника) ударил из старой отцовой фроловки и, подходя, вдруг услышал заячий крик. Даже спустя 50 лет, рассказывая мне об этом, он переживал тот русачий плач вновь. Но для охотника страстного этот крик если не прекрасен, то во всяком случае убеждает, что зверь не ушел подранком, а значит, охота сделана чисто и правильно.
В 70-е годы XX века появилась книга немца Лемке «Охотничьи манки»; для многих «наших» она стала дорогим подарком. Я лично спал и видел, что когда-нибудь кто-нибудь привезет мне настоящий манок «под крик зайца». Некоторым даже наказывал привезти, но людям, попавшим «за пределы», было, как правило, не до таких шалостей, как охотничьи дудки.
Я пытался имитировать звук, похожий на хриплое блеянье или плач младенца, поднося всенародный утиный манок к углу рта и раскрывая пальцы. Но нужная хрипотца и прононс никак у меня не выходили. А Лемке подбрасывал уголь в огонь, рассказывая, что уважающий себя немецкий охотник обходится одним грабовым листом, подзывая «на реву» самца косули.
В лесостепи водилось много лис, и мне часто грезилось крикнуть заячьим плачем, чтобы повернуть, приблизить к себе рыжую и «посмотреть в ее карие удивленные очи». «Ах, как это здорово! Как это почетно! — думал я. — Это тебе не сдуру шугнуть по камышу и случаем уложить лису на болотной прогалине». Да только где ж его взять, этот манок? Сделать самому — навряд ли выйдет та самая песня.
Я покупал манки на уток, стараясь не брать похожие по звуку. У меня их было уже штук пять, я убеждал себя, что взяты они про запас или в подарок моим деревенским хлопцам.
Многие охотники 70-х знают утиный манок как облупленный: два пластмассовых полукруга стянуты колечком, внутри медная пластина. Хрупкая вещь — не чета тем основательным деревянным, что есть сейчас. Для утвы они подходили изрядно, и все же охотники при покупке долго, со значительным видом их пробовали, натужно дули в них и пучили глаза. Кто умело ими пользовался, зажимая в кулак, меняя тембр, тот часто вызволял из стен камыша любопытствующую утиную братию или заставлял ее развернуться в небе и чуть приблизиться к охотнику, а то и вовсе зависнуть над ним и после выстрела, к радости музыканта, глухо удариться о болотную кочку или возмутить лужу, окружавшую ее. И это был трофей дорогой, который шел отдельным рангом, потому как впечатывался в память на всю жизнь.
Но лиса, вожделенная, дорогая лиса 70-х! Как научиться брать ее, подражая крику зайца, разносящемуся далеко-далеко, которому и лиса поверит? Он как залихватский свист: ему обучаются сразу или никогда!
Однако мечты материальны, нет-нет да и сбываются. Как-то раз я случаем сжал зубами один из моих всенародных утиных манков, и. на секунду звук раненого зайца явился мне. Я вскочил, начал пробовать. Зажимал сильнее, еле-еле, прикрывал жменей, постепенно, палец за пальцем, освобождал звук. На мое ухо, это был точно заячий плач.Я не мог ошибиться. В конце концов, играл же я на гитаре, какой-то слух у меня же был!
Жать тонкий мундштук манка зубами приходилось сильно, особенно вначале, когда блеянье должно быть высоким. Это потом надо чуть разжать зубы, и звук пойдет одинаковый, протяжный, уже не такой трудный. Я начал мастерить, учащая крики: как будто зайца кто-то терзает, или он меняет свое местоположение.Для этого я нагибался, чтобы звук уходил в землю, и выпрямлялся, выдавая звук на всю округу. Все уже было в нем: и хрипотца, и заунывная, долгая гнусавинка, похожая на звук пастушьей сопелки из коровьего, тонко выделанного рога. Показал Толику — товарищу по охоте и другу с самого детства. Тот или не понял, или забыл, как кричит заяц, а потому «не просиял очами» в ответ.
Но все равно манок с того дня перекочевал в мои зимние одежды. И вот как-то в феврале мы шли в сумерках по моей лесостепи. Небо было темно-синее, а земля светло-голубая, видимость необыкновенная, а воздух чистый и прозрачный. Тихо было в моей лесостепи, только слышали мы, как дышим. Разговаривая с другом, я поглядывал по сторонам.
В далекой, то исчезающей, то появляющейся вновь вьющейся точке угадывалась лиса — до нее оставалось километра два. Находилась она на противном склоне лога, к коему мы и подходили. Точка эта была настолько мала, что мы напрягали свое молодое зрение, чтобы увидеть ее ход. Как маленькое насекомое, спонтанно меняя направление и скорость, рыжая «текла» вдоль лога.
Товарищ мой мало верил в успех, но отказаться от зрелища, которое могло развернуться на его глазах, не хотел. Мы расстались. Он поспешал, чтоб видеть дальний склон как можно ближе, и я наяривал во все лопатки. Жаром и великим волнением выказывала себя молодая охотничья горячка. Я бежал на упреждение, лису не видел, да это было и ни к чему: я наметил место, где ее ждать.
Скатился, падая, по своему склону. Одет был не по охоте, в валенки, — шли ведь в засидку. И тут меня пробило: манить надо на дне, чтобы лиса не успела сойти со слуха. Я почувствовал, что не успеваю, и, отдышавшись, начал манить на самом дне лога, делая уже привычные движения: прикусывал мундштук, то зажимал его пальцами, то разжимал их, наклонялся и выпрямлялся.
Картина не для охотников — тревожная. Снова побежал. Теперь уже вверх по склону. А на нем посадка. А за посадкой поле, и только там — зверь.
На подъеме я сказал себе: «Помани еще раз — на случай, если лиса не услышала или не определила, откуда доносится звук. И хватит». Поманил чуть и пошел, скрываясь за плотинку. Чтобы овраг не расширялся и его не размывало, делали такие насыпи — в рост человека. Дошел до бруствера. В стволе — тройка и полукартечь для выстрела дальнего, счастливого.
Ровно на половине дамбы, сняв кроличью шапку, высунул голову. Передо мной была посадка акации с проемами, а за ней поле. Но лисы не видно. Ушла? Неужели не обратила внимания?
Нет, вот она, за посадкой. Еще в поле!
Над бруствером торчали только мой лоб и глаза. Рыжая шла как-то нехотя — не прямиком. Останавливалась, что-то раскапывала — мол, я тут ни при чем. Но ведь уходила-то в другой околоток, а шла ко мне! Манить я и не собирался. Боже упаси!
Ума хватило, чтобы понять: на ста метрах ее, чертовку, не обмануть.
А она измывалась! Пошла, вновь остановилась и, будто невзначай, направилась все-таки прямичком на меня. Приблизилась. Зашла в посадку, за которой были поляна, насыпь, а за насыпью — я. Посадка обтекала края насыпи, почти касаясь их; лиса может оказаться там — для выстрела дальнего и ненадежного.
Но на бруствер она может выйти в любом месте; если сквозонёт через посадку — выйдет во фронт; на чистом — увидит мою голову: дамба голая. Убедившись, что лиса уже прошла деревья, я сполз чуть вниз, спрятав голову. Пойдет во фронт! И тут уж ничего не оставалось, как отчаянно блуждать глазами туда-сюда по кромке насыпи. Видел я только эту белую кромку да небо с редкой звездой.
Жарко было. Сердце билось.
Не знаю, сколько времени прошло. Лиса показалась почти надо мной в трех метрах. Она театрально, сосредоточенно и опасливо вытягивала шею в мою сторону. Оставалось меньше секунды. Я вскинул ружье и ударил. Абрис задней ляжки и хвоста остался у меня в памяти. Лиса, увидев движение, развернулась, и там, где была ее голова, в мгновенье оказался круп с прямым, как сабля, хвостом.
Я ринулся на затекших ногах, да еще в валенках, вперед. Скользнул на отогретой «сиже» вниз и увидал ее, лежавшую недвижимо на поляне, сразу за насыпью. Это был крупный красивый лис, я еле поднял его за задние лапы. Весь заряд тройки оказался у него в задних мясах.
Подвалил Толик, и мы восторженно встретились возле лиса, как будто год не виделись. Я рассказывал все вновь и вновь, по следам показывая другу, как лис испытывал меня. От зверя шел матерый чесночный дух — было время гона. Толя фотографировал меня на бруствере, подсвечивая мой триумф фонариком.
Он чесал голову и каялся, что не верил в этот какой-то неосновательный да к тому же еще и утиный инструмент. Его новенький широкопленочный «Киев» сделал тогда свою первую ночную сьемку.
Не снимают уже пленкой, и нет теперь в магазинах милых кустарных маночков. Нет и моего друга на этом белом свете. Но тот день врезался в память и не ушел на заклание годам.
Михаил Коломыченко 8 февраля 2013 в 00:00
Источник: www.ohotniki.ru
Какие звуки издают зайцы?
Заяц, увидя в небе ястреба, начинает барабанить по земле задними лапами, оповещая других зайцев о приближении опасности. Хотя «барабанщики» подвергают себя опасности, привлекая внимание хищников, кролики, оказавшиеся по близости, успевают скрыться.
Раньше, правда, думали, что кролики, зайцы колотят по земле лапами от радости или страха. А вот ученый Парижского музея естествознания Пьер Бриделас установил, что длинноухие барабанщики выполняют при этом роль.. .телеграфистов.
В Африке, как вы знаете, некоторые племена до сих пор используют для передачи сообщений большие барабаны — тамтамы. Так вот, французский ученый выяснил, что животным знаком подобный способ общения. Стуча по сухой земле, заяц или кролик может передавать своим сородичам информацию о приближающейся опасности, местонахождение пищи и т. д. Причем эти звуки животные слышат лучше, чем голоса, и на большем расстоянии.
Заячий визг, который он издает в минуты опасности, хорошо известен. Это какой-то предсмертный крик, зовущий на помощь. На него сбегаются много других зверей – бродячие собаки, кошки, лисицы, куницы, хорьки, ласки, хищная птица а иногда кабан и медведь. Молодые зайцы визжат высоким голосом, взрослые более низким. Голос зайца похож на плач грудного ребенка.В охотничьей практике применяется манок, передающий крик зайца. Им приманивают лисиц, и в местах, где их водится много, охота идет довольно успешно. Кроме крика, зайцы издают еще бормотание: зайчиха во время гона, а заяц во время кормежки. Правда, их слышно лишь на небольшом расстоянии.
Источник: h ttp://[ссылка появится после проверки модератором]
Остальные ответы
Барабанную дробь лапами когда злятся или хотят привлечь внимание противоположного пола.
Шуршание, когда косят трын-траву)Как и все зайцы, русаки — тихие звери; только будучи пойманными или раненными, они издают высокий пронзительный крик. Самка зовёт зайчат, издавая тихие звуки. Потревоженный русак щёлкает зубами, как это делает многие грызуны. Другой вид коммуникации — перестук лапами, похожий на стук в барабан.
Оооо! Это такие многогранные личности))) )
С лёгкой руки любимого за мной уже не первый год прочно закрепилось прозвище «Заяц». С этим трудно жить, когда вокруг о них так много мультиков и всего прочего, это всё поводы поржать с меня. Вот и сейчас говорит — расскажи человеку, какие ты звуки издаешь.Ну а вообще, зайцы умеют шипеть. Мой папа — охотник, рассказывал, когда застигаешь зайца в расплох, то он шипит точно кошка и, в место того, чтобы убежать, пытается наброситься.
Когда заяц злится, то тихо рычит «хрррр». Получается очень смешно. «Чистый звэр! » 🙂 А когда он доволен, то громко сопит.
ой они так кричат! они орут как дети! ! я первый раз когда услышала думала чокнусь аж испугалась и выпустила из рук .а он гад и дал стрекача! это оказывается они так обороняются!
Согласно художественной литературе — лопочут, а в критических ситуациях «кричат как дети».
Исходя из практики — похрюкивают, сопят, произносят «хп-хп-хп» 🙂 А ещё — стучат передними лапами, когда раздражаются.В брачный сезон — неразборчивое бормотание типа «ва-ва-ва». Если пойман хищником — пронзительно кричит как ребенок или как мартовский кот, что-то вроде.
Источник: otvet.mail.ru
ЮЖНЫЙ РЫБОЛОВНО-ОХОТНИЧИЙ КЛУБ
В вашем браузере включен плагин блокировки рекламы: Существование нашего сайт возможно благодаря показу рекламы. Пожалуйста поддержите нас, отключив блокировку рекламы на нашем сайте.
Охота на зайца
Охота на то, что не летает. От суслика до медведя. Говорят, их много.
- Перейти на страницу:
Охота на зайца
Сообщение Березин » 06 окт 2006, 11:41
За зайцами без собаки
Далеко не всегда и не у всех охотников имеется возможность охотиться с гончими. Однако это вовсе не значит, что зайцы, несомненно наиболее многочисленные представители нашей четвероногой дичи, для бессобачных охотников недоступны. Чтобы пострелять по ним, имеется несколько вполне надежных способов.Первый из них — охота с подхода. Проводится она, как правило, либо до выпадения снега, либо после того, как очень долго не было пороши, в результате чего многоследица, то есть бесконечное переплетение старых и свежих маликов, мешает вытропить зверька. Для этой охоты необходимы три условия:
относительное обилие зайцев в сравнительно открытых угодьях;
знание мест, где они любят ложиться на дневку;
крепкие ноги охотника.
Там, где зайцев мало, охота с подхода превращается в безнадежное скитание по полям, лугам и лесным вырубкам, когда проходят часы, остаются позади километры, а зайца все нет, и надежда поднять его постепенно угасает. В местах с ограниченным обзором (в лесу, кустарниках, бурьянах), даже если зайцев и много, дело обстоит не лучше: мы просто не замечаем осторожно встающих с лежки и скрытно удирающих зверьков и также можем весь день проходить без выстрела.Зайцы на дневной отдых ложатся не всюду, а устраиваются там, где сами они будут надежно укрыты, а приближение опасности легко заметить. Заросшие бурьяном бровки канав среди полей, оставшиеся после вспашки «огрехи», то есть не тронутые плугом участки у крупных камней, возле телеграфных столбов или опор высоковольтных линий, отдельные кусты, а на вырубках кучи хвороста и вершины от срубленных деревьев — вот те местечки, которые ими предпочитаются.
Но, конечно же, не в каждом таком укрытии лежит заяц. Десятки и сотни их пусты, и только в каких-то отдельных из них таятся те, кого мы так страстно мечтаем найти. Вот поэтому-то охота с подхода требует от нас выносливости.
Ходить приходится всегда по бездорожью (пашни, кочкарники, захламленные вырубки), и даже при обилии зайцев обычно оставишь позади не один и не два километра, прежде чем поднимешь косого. Неторопливо, все время следя за окружающим, идем мы от одного сулящего надежду местечка к другому, идем постоянно готовые к выстрелу, так как косой может появиться в любой момент либо далеко, либо прямо из-под ног. Он то оказывается весь на виду, то сразу же шмыгает за какой-нибудь куст и стрелять по нему приходится чуть ли не моментально. Именно постоянное ожидание и нестандартность возникающих ситуаций и держат нас на этой охоте в постоянном напряжении.
Для охоты с подхода наиболее благоприятны дни так называемого легкого подъема, то есть с погодой, в которую зайцы охотно покидают свои убежища, а не вылеживают в них до последней возможности, до той минуты, когда охотник чуть ли не наступает на них сапогом. Последнее обычно наблюдается при сырой, теплой и ветреной погоде. Тишина, солнышко и особенно легкий заморозок зайцев точно взбадривают, и таятся они много меньше, следовательно и поднять их легче. Там же, где за зверьками много охотятся, они становятся настолько осторожны, что приблизиться к ним на выстрел удается только в ненастье.
Объектом охоты с подхода чаще всего является русак — постоянный обитатель более или менее открытых угодий, но на больших свежих вырубках, где молодая поросль еще не загустела, точно так же можно пострелять и по беляку. При охоте с подхода сравнительно редко удается заприметить зайца на лежке, но бывают периоды, когда это становится вполне возможным. Капризы погоды время от времени играют с зайцами, особенно с беляком, злую шутку. Заключается она в следующем.
. Осень была короткой. Уже в конце октября начал перепархивать снежок. Побелели поля, запорошило лесные поляны. Кажется, что уже наступила зима. Зайцы интенсивно линяют, меняя темную шерсть на белую. И вдруг теплеет, идет дождь, снег стаивает, а беляки остаются белыми.
На почерневшей земле, среди мокрых полегших трав и оголенных кустов их видно издали. Правда, некоторые хитрецы устраиваются на лежку возле березовых пней, поленниц березовых дров и у других белых предметов (включая затерянный в лесу парусиновый башмак), но и это их мало спасает — заметить их все равно легко. То же самое случается и при просто затянувшемся бесснежьи: беляки вылиняли, а снега нет. Тут-то и становится возможной другая и не менее увлекательная охота, а именно охота в узерку.
Охотник идет по лесу или вырубкой, тщательно приглядываясь к окружающему. Все, что белеет на земле, может оказаться зайцем, но может быть и костью, клочком бумаги, обрывком березовой коры, да и мало ли чем еще. Разглядеть зверька, особенно где-нибудь в кустах, трудно. Подойти и проверить опасно: беляк может моментально юркнуть в чащу — и поминай как звали. Заяц или не заяц?
Стрелять или не стрелять?
Какая радость увидеть, как над таинственным беловатым пятном вдруг поднимутся и снова опустятся ушки, и мучительные сомнения будут рассеяны. И, наоборот, какое разочарование, когда порыв ветра выявит, потащит по траве комок измятой газеты, в которую мы уже почти готовы были влепить заряд. Но всего этого мало.
Даже если сомнений нет и охотник уверен, что видит именно зайца, дело еще не кончено. В описываемых условиях заметить или, как говорят «подозрить» лежащего беляка удается на довольно большом расстоянии. Опасения, что заяц поднимется и как-нибудь уйдет без выстрела, удерживают от попытки подойти к нему поближе. Отсюда дальние выстрелы и частые промахи.
Зверек на лежке лежит обычно в ямке, канавке, между кочек. Его зачастую заслоняют ветви и травы, что все вместе в какой-то степени защищает его от удара дроби. В общем, «пропуделять» по беляку при охоте на узерку — дело обычное.
Охотиться можно практически в любую погоду, так как зайцы, видимо, чувствуя свою приметность, лежат плотно даже в морозные дни. Но особенно привлекательны для охотника часы, когда после сильного дождя с отяжелевших от влаги ветвей тяжело и звонко падают капли воды. Зайцы терпеть не могут капели и поэтому покидают излюбленные чащи, выбираясь на опушки, поляны и примыкающие к лесу поля. Здесь на открытом месте они и ложатся, что очень облегчает и их поиски, и стрельбу по ним. Перелинявшего в зимний наряд русака даже и при отсутствии снега высмотреть, конечно, труднее, ибо он не становится белым, а лишь слегка светлеет.
Охота на узерку непродолжительна. Иногда она возможна всего в течение двух-трех дней, но эта кратковременность только прибавляет ей прелести. Выпавший снег кладет ей конец и одновременно открывает для нас новую возможность — заняться троплением.
Этот способ охоты сводится к тому, чтобы, найдя свежий след (малик), проследить по нему зайца до лежки, поднять его и попытаться сразить выстрелом. Как и при охоте с подхода, нужны более или менее открытые угодья и достаточная выносливость. Однако необходимо и еще одно условие — умение охотника разбираться во всех хитросплетениях заячьих следов. Что касается численности зверьков, то она может быть и не очень высокой. Каждый заяц в течение ночи набегает много, и отыскать его след много проще, чем обнаружить самого косого.
Тропить стоит только свежий утренний, в крайнем случае ночной след, оставленный зайцем, когда он, покинув логово, отправляется на ночную жировку. Чтобы отличить такой след от более старых и проследить его до места лежки среди массы других заячьих следов, нужно большое мастерство, да и его иногда оказывается недостаточно.
Поэтому тропление обычно проводится либо после пороши, либо после того, как сильная поземка занесет старые следы. Если снегопад или поземка кончились вечером, то обнаруженные на следующий день малики будут очень длинными. Весь путь, пройденный зайцем с вечера и до утра, будет выглядеть одинаково свежим.
Попав на его начало, приходится пройти не один километр до места, где заяц устроился на дневку. Если же снег шел и ночью, то чем позже он прекратился, тем короче окажутся наследы зайцев, так как видны будут только те следы, которые остались после окончания снегопада. Бывают «мертвые пороши», при которых летевший до утра снег полностью закрывает все следы ночных заячьих похождений. Если при этом удалось наткнуться на следок, значит, и заяц где-то тут рядом.
Итак, выпала пороша. Охотник выходит из дома и направляется туда, где скорее всего можно найти следы зайца (окрайки озимых полей, бывшие огороды, посадки фруктовых деревьев). Когда же след найден, начинается интереснейший и волнующий процесс тропления. Заяц постоянно, а особенно направляясь на лежку, пускается на всевозможные хитрости — лишь бы запутать след.
То, дойдя до какого-то места, он поворачивает и своим же ходом бежит обратно, чтобы потом громадным прыжком скинуться в сторону, да еще так, чтобы прыжок пришелся за куст, в кочки, густую заросль, словом, туда, где место приземления будет скрыто. То он не раз выходит на езженую дорогу, идет по ней и потом скидывается, прячет следы там, где снег сдут ветром, покрыт настом.
Разобраться во всех этих уловках не так-то просто, особенно если, преследуя зверька, мы затоптали его следы. Поэтому идти нужно всегда несколько в стороне от малика и при этом зорко посматривать по сторонам: тот, кто не отрывает взгляда от отпечатков заячьих лапок, почти всегда прозевает самого зайца.
Последний очень часто, сделав петлю, возвращается туда, где он прошел раньше, и устраивается на лежку поблизости от своего следа. Охотник далеко видит уходящую вперед линию следа и уверен, что до лежки еще далеко, а заяц уже рядом, наблюдает за своим преследователем и, пропустив его, удирает незамеченным.
Так что любое местечко вблизи малика, подходящее для заячьего укрытия, должно быть объектом неусыпного внимания. Дойдя до места заячьей жировки, где следы переплетаются и перекрещиваются самым причудливым образом, нет ни малейшего смысла разбирать и выхаживать все эти наброды. Гораздо разумнее просто обойти жировку по кругу, найти выходной след и уже по нему продолжать преследование. Это значительно сократит время поиска.
Но вот путаница жировки позади. Малик пошел более или менее прямолинейно, и вот, наконец, на нем видна первая попытка зверька запутать след, «двойка», «тройка» или просто скидка в сторону от первоначальной линии хода. Иногда после первого же такого ухищрения заяц тут и ложится, но чаще он повторяет свои каверзы многократно.
Как только они начались, следует остановиться и посмотреть, куда идет след, нет ли вблизи чего-то такого, что могло бы привлечь отыскивающего убежище косого. Только сделав это, можно продолжать тропление. Заяц может подняться в любой момент и даже не там, куда, казалось бы, ведут его следы.
Русака и тем более беляка редко удается увидеть на лежке, обычно замечаешь их уже после того, как они пустились наутек. Как и всегда, в теплую мягкую погоду, да еще при ветре зайцы подпускают близко, в мороз — встают далеко. Там, где охотников мало, ушедший без выстрела и даже неудачно стреляный заяц довольно скоро опять ложится. Дав ему облежаться, можно его стропить и подойти на выстрел. Там же, где охотников много, испуганный зверек ложится нескоро и редко дает к себе подойти повторно.
Помимо всего прочего, охота троплением интересна тем, что именно при ней мы узнаем о зайце очень многое. Снежная целина четко фиксирует и выдает нашему глазу многие особенности его поведения, повадок и привычек. Поэтому те из нас, кто много занимался троплением, потом и без снега много легче находят затаившихся зайцев или выбирают наиболее надежный лаз при охоте из-под гончих.
В лунные ночи поздней осенью и зимой можно охотиться на зайцев и из засидки. Необходимым условием для этой охоты является знание мест, куда зайцы в достаточном количестве и более или менее регулярно приходят кормиться. Зверьки часто концентрируются на относительно небольших по площади участках озимей, полей с остатками сельхозкультур или садов.
Зимой снег здесь бывает буквально испещрен их следами и покопками. Даже по чернотропу на рыхлой влажной земле отпечатки их лап встречаются постоянно. Они могут приходить к скирдам, стогам или сенным сараям, словом туда, где в изобилии имеются привлекающие их корма.
Здесь-то, выбрав место, удобное для длительного сидения и для возможной стрельбы, с вечера и можно устроиться. Нужно только, чтобы ночь была лунной и светлой, иначе подошедшего зайца не увидишь и в пяти шагах, а если и рассмотришь, так того и гляди промажешь.
Охота редко бывает добычливой, так как нужно, чтобы заяц не только пришел на то поле, где мы его караулим, но и подбежал на расстояние, допускающее верный выстрел. Да и попасть в него тут не так-то просто. В неверном лунном свете не только деревья и кусты, но и всевозможные неровности почвы бросают самые фантастические тени.
Заяц рисуется то темным силуэтом, то выглядит каким-то белесым. Определить расстояние до него трудно, мушки ружья почти не видно. Все это создает условия, порождающие зачастую самые невообразимые промахи.
И все же охота из засидки очень интересна и своеобразна. Сама обстановка, в которой она проходит, носит прямо-таки сказочный характер. Зайца обычно раньше услышишь, чем увидишь, особенно если трава и листья, покрывающие землю, сухи, подмерзли или снег прихвачен настом. В зависимости от освещения зверек кажется то неправдоподобно большим, то, наоборот, маленьким.
Необходимо подчеркнуть, что здесь охотник должен соблюдать абсолютную тишину. Заяц великолепно слышит и ни за что не пойдет туда, откуда пусть хоть изредка, но доносятся какие-то подозрительные звуки.
Зайцы не крепки на рану и все же иногда способны уносить в себе дробь на довольно значительное расстояние, если она не положила их сразу на месте. Следовательно, при наличии снега стреляного зверька обязательно какое-то расстояние нужно потропить и посмотреть, не появятся ли на следу капельки крови. В этом случае подранка нужно попытаться взять во что бы то ни стало. Стрелять по зайцам лучше всего дробью № 3, 2 или 1, хотя с осени, пока он еще не оделся в зимний мех, его легко убить и пятеркой.
Я. РУСАНОВ, биолог-охотовед, доктор биологических наук
Журнал «Охота и охотничье хозяйство», №10/1982
pro-men.ruИсточник: yurok-club.ru